Ознакомительная версия.
В пустой комнате раздался смех Карлотты.
Мама позвонила ей! Чтобы рассказать про чей-то скандал. С ней снова начали считаться! И хотя это уже мало волновало Карлотту, она была рада разговору с мамой. Теперь Карлотта чувствовала не холодное отчуждение от нее, а тепло – столько тепла, насколько была способна ее мать! И она уже не беспокоилась о том, одобряет ее Зоя или нет. Одобряет ли ее отец. Это не имело никакого значения. Она была счастлива. Довольна.
Лука был под присмотром. В жизни появился баланс. Она больше не пряталась, не старалась притворяться той, какой и не могла быть. Карлотта помнила самое главное: она – женщина! Теперь она не только мать, но и жена. Или скоро ею станет.
И это была ее жизнь. Не чья-то другая.
Почему должно было пройти столько времени, чтобы к этому прийти? Почему ее счастье должно зависеть от оценки других людей? Почему она так долго жила с мыслью, будто не заслужила любви? Верила, что она не могла любить?
Заслужила. И могла!
Карлотта подбежала к гардеробу. Чувства свободы и влюбленности еще были непривычными. Ее воображаемая любовь к Габриелю действовала на Карлотту угнетающе, воспринималась ею как позорная тайна – даже еще до того, как она узнала о его жене. Но любовь к Родригесу ощущалась совсем по-другому. Ее не хотелось скрывать. Она будто вытекала из самого сердца. А Родригес так нуждался в ней! И пусть Родригес не мог ответить тем же, он нуждался в чьей-то любви.
Да, не в ее силах было изменить прошлое, стереть у него воспоминания о той боли, которую принес ему отец, о страхе, заполнившем сердце маленького мальчика. Но она могла помочь ему украсить будущее. Сделать его лучше. Для всех них.
И когда Родригес будет произносить самую трудную речь в своей жизни, Карлотта начнет с его моральной поддержки.
* * *
С сильно бьющимся сердцем Карлотта сидела в первом ряду конференц-зала в ожидании появления Родригеса перед всей этой огромной армией журналистов.
Как бы она хотела хоть чуть-чуть ослабить свои натянутые нервы! Но не могла же она ерзать, как ребенок, здесь, где собралось столько репортеров и настроено столько камер!
Когда наконец Родригес появился, Карлотта почувствовала, как все затаили дыхание. И она не была исключением.
Он встал посередине зала и, подняв руку, призвал к тишине. Карлотта не могла оторвать от него глаз. От того, как Родригес держался, от его авторитета перед окружающими зависело очень многое. Он изменился за последние недели – этого нельзя было не заметить.
А может, и не изменился вовсе. А просто больше не скрывал того, каким он был на самом деле.
– Спасибо, что вы все собрались здесь, – начал он. Потом его взгляд переместился на нее. – Я знаю, вы уже осведомлены, но я хочу еще раз подтвердить: мой отец, король Карлос Ангвиано, скончался сегодня ночью. Это означает конец старой эры Санта-Кристобеля. И рождение новой. Я обещаю править страной с честью, достоинством и всей мощью, которой обладаю.
По залу прошел шепот одобрения, и защелкали камеры.
– И грусть сегодняшнего дня, – продолжил Родригес, – я спешу скрасить хорошим известием. Я недавно узнал – у меня есть сын. Наследник.
Волна потрясения всколыхнула толпу журналистов. Карлотта почувствовала, как ей стало трудно дышать. Он не имел в виду… Неужели Родригес усыновил ребенка из приюта? Он только что узнал?
Карлотта боялась, ее сердце сейчас выпрыгнет из груди.
Родригес подождал, пока все успокоятся. Карлотта сложила руки вместе, сжав их от волнения.
– Принцесса Карлотта Сантина – моя невеста, с которой вы уже знакомы. Лука Сантина – мой сын. Лука – наследник трона Санта-Кристобеля. И теперь его будут звать принц Лука Сантина-Ангвиано. У него будет мое имя. Моя защита.
В небольшом зале было жарко и становилось трудно дышать. Гул репортеров оглушал, в воздухе ощущалось напряжение. Карлотта не могла привести свои мысли в порядок…
Наконец среди шума донесся вопрос от женщины в черном костюме:
– Это… ваш сын?
– Да, – ответил Родригес твердым голосом. – Я отец Луки. Думаю, я ясно заявил об этом. Еще вопросы будут?
Карлотта могла только наблюдать, как на Родригеса посыпались вопросы:
– Как давно вам известно о сыне?
– Когда начались ваши отношения с принцессой?
– Почему вы не признавали его раньше?
Один из репортеров вырвался к принцессе:
– Принцесса, как вы смогли простить принца? Ведь он оставил вас беременной?
– Я… мне не нужно было… – пробормотала Карлотта, но ее тут же перебили:
– Или вы просто не были уверены? Может, отец ребенка не принц Родригес, а кто-то другой?
Карлотта почувствовала, как ее щеки залились краской, а саму ее стало трясти – от злости, страха и дикого желания спрятаться, избавиться от этого интенсивного допроса. Все это ей было так ненавистно!
Репортер с другой стороны схватил ее за руку и развернул лицом к себе:
– Означает ли это, что единственный незаконнорожденный Сантина больше не является незаконнорожденным?
Огромная толпа набросилась на нее. Перед лицом Карлотты мелькали локти, руки, микрофоны – со стороны репортеров в ход шли все средства. Каждый хотел оказаться первым, задать вопрос, придумать самый оскорбительный, мерзкий комментарий, который только возможен.
Карлотта была словно прикована к креслу. Ее окружили со всех сторон. Она хотела исчезнуть, но не могла даже пошевелиться…
– Отойдите! – наконец крикнула она.
Но шквал вопросов оглушал, и никто ее не слышал.
– Все отошли назад! – скомандовал Родригес.
Он стал собственноручно расталкивать репортеров, и только тогда они начали отходить назад.
Со злостью Родригес оттолкнул мужчину – того самого, который был ближе всего к Карлотте. Тот и не думал отступать, но Родригес схватил его и прорычал:
– Я сказал – назад, или ты больше не сможешь двигаться!
На этот раз толпа журналистов словно растворилась под яростью Родригеса, и Карлотта могла снова спокойно дышать.
– Вы все забыли, принцесса Карлотта Сантина – именитая особа. Она – моя будущая жена, ваша будущая королева. И вот еще. При выходе вы все сдадите свои беджики. Что будет с вашей аккредитацией журналиста – вернут их вам или нет – буду решать я! На данный момент все, что вам следует знать: Лука – мой сын, а Карлотта – невеста. И ничего непристойного в этой истории нет. Я требую к ним должного уважения.
Он лгал. Для нее. Для Луки. Он делал больше, чем просто давал ему свое имя. Родригес дал ему право быть его наследником, лишив этого неотъемлемого права своих будущих биологических детей.
Родригес подошел к Карлотте и протянул руку. Пока они выходили из комнаты, Карлотта не отпускала его руку, словно держалась за спасательный канат.
Ознакомительная версия.
