— Сними с меня рубашку, — тихо приказал Кейд.
У Энджи так сильно дрожали руки, что она с трудом справилась с маленькими пуговичками. Когда с последней было покончено, Кейд повел плечами, рубашка соскользнула с его плеч и рук и упала на пол.
— Ты такой… такой большой, — выдохнула Энджи.
Она благоговейно погладила его широкие плечи, широкую грудь, покрытую темным пушком. Истолковав ее слова по-своему, Кейд хрипло пробормотал:
— Я не сделаю тебе больно.
Энджи быстро посмотрела ему в глаза, отвела взгляд и опустила руку.
— Я знаю.
Энджи поняла, что Кейд не догадывается о ее неопытности. Может, я неуклюжая? — думала она, может, стоит объяснить ему, что я впервые занимаюсь любовью с мужчиной? А вдруг он отшатнется, узнав правду? Нет, лучше промолчать, решила она.
— Откуда ты знаешь?
Кейд поймал ее руку и положил себе на грудь. Энджи возбуждало даже само прикосновение ее ладони к его теплой коже и жестким волоскам на груди. Она прикусила губу.
— Я знаю, что ты не варвар, а цивилизованный человек.
Кейд издал сардонический смешок, Энджи посмотрела на него с удивлением.
— В данный момент я — не цивилизованный человек, а самый что ни на есть примитивный варвар, но я никогда не причиню тебе вреда.
Он склонил голову к ее груди и взял тугой, отвердевший сосок в рот. Энджи замерла, охваченная новыми, непередаваемыми ощущениями, наслаждение было таким острым, что почти граничило с мукой. Когда Кейд поднял голову, Энджи протестующе вскрикнула.
— Ты прекрасная и хрупкая, — хрипло прошептал Кейд, — но в тебе чувствуется сила.
Он поднял ее и опустил на кровать. Энджи с замиранием сердца смотрела, как он раздевается. Она не питала иллюзий насчет чувств Кейда и понимала, что, хотя она его любит, его влечение к ней преходяще, для него она лишь одна из многих женщин. Но она собиралась заняться с ним любовью, а потом, когда настанет время уйти из его жизни, сделать это с достоинством, не теряя гордости и не оглядываясь.
Кейд стал покрывать поцелуями все ее тело, начиная от лба и заканчивая пальцами на ногах. В его медленных движениях сквозила уверенность опытного любовника. Наконец он лег на кровать рядом с Энджи и обнял ее за плечи, прижимая к своему упругому, напряженному от желания телу. Где-то за окном закричала чайка, ее резкий крик напомнил Энджи, что за пределами этой комнаты существует реальный мир, но сейчас для нее существовал только Кейд и то, что он делал с ней своими руками и губами.
Она поцеловала его в плечо и лизнула теплую солоноватую кожу. Кейд шумно втянул воздух, и этот звук, огонь, вспыхнувший в его глазах, воспламенили Энджи еще сильнее. Он провел рукой по ее телу сверху вниз, от шеи до низа живота. Ресницы Энджи затрепетали, она закрыла глаза в ожидании того момента, когда Кейд начнет приобщать ее к древнему волшебству, рожденному близостью мужчины и женщины.
Интуиция подсказывала Энджи, что Кейд — великолепный любовник. Казалось, Кейд знает и понимает ее тело лучше, чем она сама. Кейд знал, какие ощущения она испытает, когда его губы сомкнутся вокруг ее соска, он сжимал его губами, теребил зубами и поглаживал языком до тех пор, пока голова Энджи не заметалась беспомощно по подушке, а с ее губ стали срываться низкие стоны наслаждения. Энджи вцепилась в его плечи, инстинктивно выгибаясь ему навстречу, и прерывисто зашептала:
— Пожалуйста, Кейд… прошу тебя… я больше не могу… я хочу…
Он прервал ее мольбу требовательным поцелуем. Поцелуй все длился и длился, а Кейд, ни на секунду не отрываясь от губ Энджи, вошел в нее. От резкого толчка Энджи открыла глаза. Ее затуманенный взгляд встретился с взглядом Кейда. К удивлению Энджи, изумление, мелькнувшее в его глазах, сменилось торжеством и удовлетворением.
— Извини, я не знал.
Энджи не сразу нашла в себе силы ответить.
— В-все в порядке.
Кейд снова поцеловал ее и прошептал прямо в губы:
— Постарайся расслабиться.
— Не могу, я слишком сильно тебя хочу, — честно призналась Энджи.
— Вот как?
Энджи почувствовала ладонями и пальцами, как его упругие мышцы сократились. Кейд сделал осторожный толчок, стараясь не причинить Энджи боли. Она жарко прошептала:
— Мне не больно, все в порядке.
— Хорошо.
То, что последовало дальше, не поддается описанию. Ни на секунду не теряя самообладания, Кейд околдовывал Энджи своим телом, своим голосом, постепенно поднимая ее все выше и выше к неизведанным высотам. И вот Энджи достигла самой вершины, пика, и, словно сорвавшись с обрыва в море, окунулась в волны экстаза, прокатывавшиеся по ее телу и захлестнувшие ее целиком. Кейд немедленно последовал за ней. Сам того не подозревая, он навеки сделал Энджи своей.
Последней связной мыслью Энджи перед тем, как она заснула, было, что воспоминание о пережитом наслаждении останется с ней навсегда, что бы ни случилось с ней дальше.
Когда Энджи проснулась, за окном синели сумерки. Энджи перевернулась на спину и повернула голову — вторая половина кровати была пуста. О том, что Кейд заснул с ней рядом, напоминала только вмятина на подушке — да еще ее тело, сладко нывшее в самых потаенных местах. При воспоминании о том, что она позволяла Кейду и что делала сама, Энджи залилась краской. Вставать не хотелось. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том, что редко какой женщине посчастливится, чтобы ее ввели в мир любви так умело, так чувственно и вместе с тем, так бережно. Кейд обращался с ней очень нежно и сдержанно, пока его самообладание не сгорело в огне его собственного желания.
Все было прекрасно, идеально, лучше не бывает, подумала Энджи с улыбкой, я больше не девственница. Любовь к Кейду изменила ее, она поняла, что, если даже то, что произошло сегодня, больше не повторится, если это все, что ей суждено испытать с Кейдом, ей хватит этого на всю жизнь. Другого мужчины у нее не будет, потому что после Кейда для нее никто больше не существует. Однако теперь Энджи знала, что не будет прятаться в раковину, напротив, она будет жить полной, насыщенной жизнью, потому что любовь дает человеку неизмеримо больше, чем трусливая зависимость.
Энджи беспокойно заворочалась на кровати. Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Вместо того, чтобы довольствоваться тем чудом, которое сотворил с ней Кейд, ей хотелось сбросить остатки оков с неистового желания, таившегося внутри нее, и добиться такого же отклика от Кейда. Ей хотелось, чтобы он потерял самообладание, как потеряла она, чтобы он тоже испытал состояние острого голода, которое, кажется, рвет человека на части, — испытал бы и был вынужден ему покориться.
