О господи, как же ей хотелось броситься в его объятья!
– Что ты здесь делаешь? – спросила она настороженно. – Ты меня преследуешь? Если так…
Он поднял руки вверх.
– Прежде чем ты меня застрелишь, позволь задать один вопрос. Это случайно не моя сестра предложила тебе провести здесь выходные?
– Предложила – не совсем верное слово, – ответила Мэдисон. – Она едва не донесла меня сюда на своих плечах.
Он кивнул, показывая, что это не слишком его удивило.
– Извини, Мэдди. Я тут ни при чем, я только сказал Рози, что ты отказываешься встречаться со мной и не отвечаешь на телефонные звонки. Она и меня вынудила приехать сюда. Сочинила историю про воду, которую забыли выключить. Это проверенный способ со времен потопа.
– Потопа? Он кивнул.
– Франни как-то приехала сюда, и оказалось, что протекает труба под кухонной раковиной. Все было затоплено. То ли Рози, то ли мама, а может быть, они вместе отправили Алекса вызволять ее.
– И я знаю, к чему это привело, – сказала, вспоминая свадьбу, на которой они были недавно. В ее голосе прозвучала мечтательная нотка.
– Да-а-а, – подтвердил он. – И мама, и сестра приписывают этому дому какие-то мистические матримониальные свойства. Они убеждены, что двое, приехавшие сюда поодиночке, обречены влюбиться друг в друга.
– Обречены? – спросила она, удивленно изгибая бровь. – Интересное определение. Обречены обручиться.
– Я не имел это в виду, – возразил он. – Я просто хочу сказать, что все было подстроено.
– Похоже, – согласилась она. Он запустил руку в волосы.
– Скоро стемнеет. Как ты смотришь на то, что этой ночью нам придется спать под одной крышей? В разных спальнях, конечно.
Когда он упомянул спальни, на его лице появилось голодное, напряженное выражение. Его взгляд отозвался томлением в ее душе.
Почему она так реагирует на него? И что она об этом думает? Мэдисон видела, как он оглядывает ее голые ноги, слегка округлившийся живот и обтянутую майкой грудь. От искры восхищения, промелькнувшей в его глазах, у нее перехватило дыхание. Сердце отчаянно заколотилось, по коже поползли мурашки, ноги подкосились. Не говоря уже о том, что она испугалась. Она и раньше беспокоилась, достаточно ли прочная стена, разделяющая их дома. А теперь ей предстояло провести ночь под одной крышей с Люком Марчетти и найти в себе силы устоять перед ним.
– Я уеду, – предложила она. – В конце концов, этот дом принадлежит вашей семье.
Когда он покачал головой в ответ, она ожидала, что он возразит по поводу семьи.
– Нет. Если кто-то и уедет, то я. Все равно я должен свернуть шею своей сестрице.
Это напомнило ей историю о его матери и волшебных матримониальных свойствах дома. Она могла поставить еще двадцать долларов на то, что у него был разговор с родственниками. Но он ни единым словом не упомянул о своем разговоре с матерью и отцом.
– Ты говорил со своими родителями после… Он покачал головой.
– Но прежде, чем ты начнешь меня упрекать, я хотел бы задать тебе тот же вопрос. Ты сообщила своим родителям о ребенке?
Из него получился бы неплохой адвокат, подумала она. Когда тебя загоняют в угол, нападай. Она действительно собиралась вначале сообщить новость родителям, но потом отбросила эту мысль.
– Нет. Но у меня совсем другая ситуация. Твои родители всегда поддерживали тебя. Я же даже разговариваю со своими родителями не очень часто.
– Трусиха.
Она хотела возразить, но не смогла. Пожав плечами, она сказала:
– Трусиха – слишком сильно сказано.
– Ты считаешь, они не заслуживают того, чтобы им сообщили, что они скоро станут дедушкой и бабушкой?
– Учитывая их любовь ко мне? – с сарказмом спросила она.
Он скрестил руки на груди.
– Рано или поздно ты будешь вынуждена сказать им. Они будут удивлены, если, разговаривая с тобой по телефону, услышат в трубке плач младенца.
– Нет. Им нет до меня дела. – Она видела его прищуренный взгляд и понимала, о чем он думает. – Это совсем другой случай, тогда я ждала подходящего времени, чтобы сообщить тебе об этом.
– Допустим.
– Послушай, Люк. Ни один из нас не может побывать в шкуре другого. Мои отношения с родителями полностью отличаются от твоих. Мы не разговариваем месяцами. Но не проходило и дня, чтобы ты не повидал своих. Пока не случилось то, что случилось. Позвони им.
– Предлагаю сделку. Ты позвонишь своим родителям, а потом я позвоню моим.
Какое ему дело до того, уведомит ли она своих родителей? Зачем ему это? Брось! Ты превращаешься в самого большого циника в мире. Еще недавно этот титул принадлежал Люку.
Что она теряет, если согласится? Может быть, она поможет ему найти выход из того тупика, в который он зашел в отношениях со своими родителями.
– Ладно. Когда я вернусь домой, то подумаю об этом.
– А как насчет того, чтобы сделать это сейчас? Она должна была предчувствовать, что он ее раскусит.
– Я не хочу заставлять тебя оплачивать междугородные переговоры.
– Думаю, мой кошелек это выдержит. Кроме того, если ты окажешься права, звонок будет очень коротким. Не упрямься, Мэдди. – Он поднял трубку. – Попытка – не пытка.
Он считает ее трусливой? Она взяла трубку.
– Я делаю это ради тебя. Это единственная причина. Я жертвую собой ради того, чтобы ты поговорил со своими родителями. Дипломатия. Вот что это такое!
– Как скажешь, хитрюга.
Она выпрямилась, расправила плечи и отвернулась от него, набирая код Восточного побережья и номер родителей. Пусть их не будет дома, молила она. Они всю жизнь находились за тысячу километров, почему бы не сейчас?
Раздалось три гудка, после чего знакомый интеллигентный голос ответил:
– Алло?
– Мама? Это Мэдди – Мэдисон.
– Здравствуй, дорогая. Какая приятная неожиданность. Как ты поживаешь? – Похоже, Клаудиа Вэйн-райт была действительно рада ее слышать.
Мэдисон продолжала озадаченно:
– У меня все в порядке, все хорошо, мама. – Только бы унять это дрожание в животе, от которого голос звучал слишком оживленно и нервно. – Как дела у вас с папой?
– Очень хорошо, милая. Какое совпадение, что ты позвонила. Только сегодня утром мы с Уинстоном говорили о том, что мы очень давно не виделись с тобой. Мы хотим приехать в Калифорнию, чтобы навестить тебя.
– Правда? – Значит, она солгала несколько минут назад, когда сказала, что им нет до нее дела.
– Сейчас он занят. Как насчет Дня Благодарения? Она запаниковала. В это время она будет уже на шестом месяце и спрятать живот не удастся. И вдруг ее поразила мысль. Неужели Люк был прав и она действительно старается утаить информацию, выдавая это за чуткость? Ничего подобного. Пора проявить характер и доказать ему, что он ошибается.
