— Все в порядке, — хрипло проговорила Эйприл, — я понимаю, что вы расстроены.
— А вы?.. — Он осторожно коснулся ее руки. — У вас есть все основания для расстройства. Все эти чопорные старые дамы, наверное, сейчас обсуждают вас с ехидными улыбочками на лице. Констанция действительно заслужила, чтобы ее наказали, так как она поставила вас в невыносимое положение. Карлос должен понять…
В этот момент дон Карлос материализовался рядом с ними, и, что бы он там ни понял, это не помещало ему обратиться к своему сводному брату чрезвычайно холодно:
— Очень мило с твоей стороны было позаботиться о том, чтобы Эйприл не чувствовала себя покинутой, Родриго, но теперь ты можешь спокойно оставить ее на меня! Я думаю, было бы неплохо, если бы ты вернулся к остальным гостям. Они сейчас пьют кофе в столовой.
Родриго выглядел почти взбешенным. Казалось, он готов был открыто упрекнуть дона Карлоса в том, что он потакает причудам Констанции, но строгий взгляд брата явно изменил его намерения, и, поклонившись Эйприл, он удалился в дом.
Карлос протянул своей невесте руку и предложил ей продолжить прогулку.
— Я должен кое-что сказать тебе, и лучше это сделать не в доме, — заметил он.
Эйприл ощутила, как ее тело немеет, будто под наркозом, и, отклонив его руку, поинтересовалась:
— Надеюсь, Констанция уже отошла от своего волнения за столом? Ей нравится устраивать сцены, не так ли?
Дон Карлос молчал, закусив губу.
— Сейчас она вполне спокойна, — ответил он наконец. — Она приведет себя в порядок и снова выйдет к гостям. Я настоял на этом.
Эйприл почувствовала себя так же, как, вероятно, чувствовал себя Родриго незадолго до этого, — она задыхалась от негодования, но не была способна вымолвить ни слова.
— Я сожалею, что мне пришлось встать из-за стола так внезапно, — вымолвил дон Карлос.
Эйприл изо всех сил сжала кулаки.
— Я, наверное, не смогу стать вашей женой, дон Карлос. — У нее никак не получалось назвать его по имени. — Не существует ни малейшей причины, по которой мы должны сочетаться браком. А что касается Констанции, я уверена, ей станет намного лучше, если вы немедленно объявите ей, что…
— Я ничего ей не скажу, — спокойно возразил дон Карлос, решительно взяв Эйприл за руку и направляясь с ней в отдаленный уголок сада, где они уже беседовали однажды. — Я хочу, чтобы ты полюбовалась этой замечательной луной, она больше и ярче, чем ваша холодная английская луна. Я помню, когда я был в Англии, — а я учился там, ты знаешь, и потом несколько раз приезжал туда, — мне всегда казалось, что луна какая-то сморщенная. Здесь, в Андалузии, мы привыкли к резким контрастам, к сверкающему лунному свету и ярким солнечным лучам, которые подчас могут обжечь, если не обращать на них внимания.
Эйприл взглянула на луну, словно подчиняясь его приказу, и слушала, как он продолжал:
— Здесь, в Андалузии, много такого, что ты еще не видела и что я хотел бы тебе показать. Для меня Испания — это Андалузия. Сбор винограда, который теперь уже очень близко, весенняя ярмарка — Sevilla Feria, — которая длится три дня, с corridas каждый день и танцами до рассвета. Кордова… такое прелестное место, когда-то там было поселение мавров.
— Да, я знаю, — ответила она тихо, — я читала об этом.
Дон Карлос улыбнулся и посмотрел на ее блестящие волосы, слегка развевающиеся от дуновения ночного бриза.
— А когда ты читала об Испании? — спросил он. — Тогда, когда ты покидала Англию, или когда ты приехала сюда? В моей библиотеке найдется немало книг, которые помогут тебе узнать побольше об этой стране, если тебе интересно.
— О, мне очень интересно, — заверила его Эйприл. У нее вдруг перехватило дыхание. Луна начала околдовывать ее, и девушка почувствовала странное волнение. — Я читала об Испании перед тем, как покинуть Англию. Именно по этой причине я приехала сюда. Я мечтала увидеть все своими глазами.
— Но теперь, когда ты здесь, тебе хочется снова уехать отсюда?
Она, запрокинув голову, посмотрела на него, и их взгляды встретились, словно по сигналу.
— Нет. Нет, я не хочу уезжать… возвращаться туда, где никого нет.
— Ты имеешь в виду — никого, кто бы принадлежал тебе?
— Да.
Это слово прозвучало как легкий вздох. Дон Карлос погладил ее по щеке.
— Но здесь есть я! И очень скоро ты выйдешь за меня замуж. Так что больше не упоминай о том, что у нас нет оснований для женитьбы! Ты должна помнить, что здесь, в Испании, твой будущий муж! — Он нежно дотронулся до ее волос. — О, amada, почему ты не веришь, что мы можем быть очень, очень счастливы? — выдохнул он и приблизил свои губы к ее губам. Эйприл задохнулась от сладости того момента, когда их губы соприкоснулись, и прижалась к нему, повинуясь инстинкту, который был сильнее рассудка.
Поцелуй все длился и длился, принося глубокое удовлетворение, насыщая ту потребность, которая стала буквально наваждением — для нее, по крайней мере. Руки дона Карлоса сжимали ее так крепко, как будто она внезапно стала его частью, ее хрупкое тело слилось с ним, ее жаждущий рот восторженно отвечал на его поцелуи.
— Amada, amada, — прошептал он, прижавшись щекой к ее волосам, и Эйприл почувствовала биение его сердца, — моя маленькая любовь, мой бледный цветок.
В его голосе звучала страсть. Он говорил какие-то нежности по-испански, и Эйприл было жаль, что она так плохо знает этот язык. Мир, залитый лунным светом, кружился вокруг нее, звезды исполняли какой-то диковинный танец, и, если бы не его руки, она, наверное, упала бы, так как ее подхватил какой-то головокружительный вихрь экстаза, которого раньше она никогда не испытывала.
Но внезапно Эйприл почувствовала, как дон Карлос отстранился от нее, и ее восторг сменился стыдом и негодованием.
— Прости, — проговорил он, всматриваясь в неясные тени в конце мощеной дорожки, ведущей в беседку, — мне показалось, что я видел Констанцию!
Вдалеке мелькнуло белое платье, а рядом виднелась чья-то фигура в смокинге. Дон Карлос напрягся и отошел в сторону. Если бы Эйприл не была так растеряна и сбита с толку, то она бы заметила, как раздулись его ноздри и засверкали глаза. Звук его голоса вернул ее к реальности:
— Это действительно Констанция! Она обещала вести себя примерно, а сама разгуливает по саду с Родриго. Я не допущу этого!
Перед ней снова был тот дон Карлос, каким она впервые увидела его в Мадриде, — одержимый холодным гневом, до предела возмущенный поведением людей, которых он считал своими друзьями и чье поведение вдруг начинает расходиться с его собственным моральным кодексом.
— Жди здесь, — сказал он Эйприл и зашагал вперед по дорожке. Мужчина и женщина, испуганные его появлением, отпрянули друг от друга по меньшей мере на пару футов.
