– Что?
– А какая там у вас сейчас погода? – тихо спросила она, покосившись на качающиеся от ветра фонари во дворе.
– С утра было солнышко, сейчас немного туч набежало. Тепло. Каштаны все никак не облетят.
Кира тихо заскулила, представив свою квартиру и желтые ветви, заслонившие кухонное окно…
– Ну все, дочка, все. Садись на самолет и быстренько – сюда. Я тебя люблю и жду.
– Я тебя – тоже, мама. Пока.
Еще час Кира сидела на полу, вытирая слезы и раскачиваясь вперед-назад. А маленький скверик на углу ее дома сейчас так прекрасен! Там – клены, рябины и каштаны… Все – желто-красное, воздушное, нереальное… и – тишина. Только трамвайный перезвон по утрам. И что-то еще… Что-то другое, но тоже очень важное присоединялось к ее воспоминаниям. «Только, пожалуйста, не начинайте плакать без меня!» – вспомнила она веселый голос Яна и вдруг зажмурилась, обняв себя за плечи, сжавшись в маленький комочек.
– Ян! Мой Ян!.. Господи, какая же я дура!
Кира зажмурилась и сжалась еще сильней, пока ей не показалось, что сейчас хрустнут кости. Как она могла! Как у нее язык повернулся отказать ему во всяких надеждах на взаимность ради призрачной любви к Дэвиду? Ян – такой теплый, ясный, добрый – как каштан под окном. Он за два месяца стал самым родным человеком на свете. Даже… все-таки надо это мужественно признать – даже роднее мамы!
Она нуждается в нем сильнее всего! Как в друге, как в соседе, как в лучшей жилетке, в которую можно горько поплакать. Как в тот вечер, когда она пришла к нему на четвертый этаж. Тогда она не поняла, что произошло, она не поняла, что сделал Ян, однако плакать совсем расхотелось.
А еще он умеет быть другим… Он умеет быть горячим, нетерпеливым и в то же время искусным и нежным в любви; он умеет играть с ней, довести до сумасшествия, при этом оставаясь сдержанным и надменным. Он умеет доставить ей самое незабываемое удовольствие, и, похоже, готов был доставлять изо дня в день. Он… Он – великолепен. Но у него есть один-единственный недостаток: он – не Дэвид. Он просто Ян.
А Дэвид? Кира вспомнила его лицо, ладони до сих пор ощущали тепло его кожи, запах его одеколона, пропитавший одежду и волосы… Она вся пропахла Дэвидом. Ну как! Как ей теперь жить?!!
– Может быть, тебе отпустить его? – То ли она сама, то ли зареванный внутренний голос прогнусавил в этот момент. – Простить и отпустить.
Она вздохнула и вышла на балкон. Тотчас же ветром ее пригвоздило к стене, и некоторое время Кира с ужасом наблюдала, что творится на улице. Ночной Нью-Йорк впервые словно вымер. Легко сказать – отпустить Дэвида. На это понадобится время. Чувство к Дэвиду должно осыпаться и улететь, словно почерневшие листья, которые гоняет ветер по улице…
Но все-таки ей начало становиться легче. Кира стояла на холоде, глубоко дышала, и цепкий спрут, сжимавший ее душу, начал потихоньку убирать свои щупальца. Что-то светлое и большое рождалось в ней.
Ей нужно простить. Тогда станет легче. Кого? Не важно! Всех! Всех простить, и тогда, может быть, упадет груз с души!
Простить всех, кто не помог ей с яблоками. Просто понять и простить. Маму простить за ее чрезмерную любовь к Петре, Петру простить за ее занудство, Мари – тоже простить (ведь тащила же она на себе коробку и никого не просила о помощи!). А еще – Стефана, водителя автобуса, пани Ижек (господи, а ее-то за что?), Берту… и даже консьержку, которая заворчала в тот вечер, вместо того чтобы пожалеть Киру…
Она вдруг поняла, что на самом деле вовсе не обижается на них! И не будет вычеркивать из списков друзей! Пусть они там останутся, хотя бы в статусе приятелей. Просто они – такие.
А Ян, Мотя и даже Вальтер – другие. Вот они способны помогать посторонним людям. Впрочем, она никого из них не знает толком. И Дэвида тоже не знает. И не узнает уже никогда. На это тоже нельзя обижаться. Ни на кого нельзя обижаться. Никогда!
Только сейчас она поняла, что почти два месяца таскала за собой сумку с обидой. И не выкладывала из нее ни единого яблочка. А ведь можно было просто раздать всем на вокзале по одному. И освободиться…
Кира озадаченно почесала замерзшей рукой всклоченные волосы. Она-то всех простила. Но сможет ли Ян простить ее?
Аэропорт жил суетливой ночной жизнью. Несколько рейсов отменили, но, похоже, безобразные выходки погоды не очень пугали пассажиров, спешивших по неотложным делам. В зале ожидания сидело несколько десятков человек, с досадой глядя то на монитор на стене, то в огромное окно.
Ветер не утихал, теперь к нему присоединился еще и дождь, видимость сделалась почти нулевой. Кира вздохнула и пошла к бармену заказывать кофе. Можно было посидеть и дома, пока не стихнет ураган. Можно ли?.. Нет, конечно. Ее так подбросило на месте, что она едва смогла собрать вещи дрожащими руками и, с трудом попадая в кнопки телефона, вызвать такси.
Почему-то все время вспоминался вечер перед отъездом, и как они с Яном прыгали на чемоданах… Теперь об этом не могло быть и речи: она затолкала самое необходимое в маленькую дорожную сумку и рванула в аэропорт. Остальное – потом. Потом она напомнит Вальтеру о его обещании. Потом она заставит Мотю позвонить ее здешнему начальству и утрясти ее экстренный отпуск. Конечно, он сначала наорет на нее, пригрозит, что не будет больше помогать, но потом простит, начнет жалеть и под конец разговора рассвирепеет и будет возмущаться, почему она сразу не послала к черту этих американцев с их ненормированными нагрузками… Все это будет потом. Главное сейчас – приехать домой, к маме. И если хватит храбрости, поговорить с Яном. Ну… хотя бы по телефону!
– И эти помои вы называете кофе? – услышала она знакомый голос из-за соседнего столика. – Молодой человек, мне жаль вас: неужели вы ни разу в жизни не пробовали настоящего кофе?
– Пани Ижек! – воскликнула Кира, не веря своим глазам.
– О, Кира… – Казалось, пани Ижек решила перенести свое возмущение на нее. – Простите, но что вы тут делаете?
– Как что? Лечу домой. То есть… может быть, когда-нибудь полечу. – С этими словами Кира опустилась на стул.
– Хм! – нахально подбоченившись, заметила старушка. – И я тоже – лечу домой. Опять нам с вами выпала одна дорога.
– Надеюсь, на этот раз я не потеряю хотя бы голову, – сказала Кира, подпирая подбородок рукой, словно действительно опасаясь за сохранность головы. – Все остальное – пусть теряется, я уже привыкла.
– Вы так и не нашли свой мобильный?
– Нет, конечно. Ох, пани Ижек, если б вы знали, какое чудовищное продолжение было у того путешествия после того, как мы расстались!
– Выходит, нам не надо было расставаться?
– Нет, почему же. – Она пожала плечами. – Все случилось так, как должно было случиться.
