рабыни? Подозрительно...
Мне так и хочется огрызнуться: накажу! отшлепаю! выебу! – но я сдерживаюсь и отвечаю иначе:
– Даже великие и ужасные должны признавать свои ошибки, а простые смертные могут оказаться правыми.
– Что ты от меня хочешь? – спрашивает Каштанка в упор.
– Чтобы ты снова смогла со мной расслабиться... Я чувствую, как сильно ты сейчас напряжена. А ведь мы даже не наедине, – и это правда, вокруг полно людей, вечеринка в самом разгаре.
– Зачем это мне? – морщится девушка.
– Ты правда не понимаешь? – спрашиваю я, как бы случайно придвигаясь ближе и касаясь коленками ее обнаженных коленок.
– Нет, – она качает головой. – Я просто хочу уйти. Я боюсь тебя.
– Вот именно. А не должна. Я не причиню тебе боли, – я касаюсь кончиками пальцев ее лица, она на мгновение закрывает глаза, послушно льнет теплой щекой к моей ладони, но тут же перебивает это инстинктивное движение осознанным отстранением и распахивает глаза:
– Вчера причинил!
– Я был не прав. И готов понести наказание.
– Наказание? – переспрашивает она с неожиданным любопытством. Я невольно улыбаюсь: сработало.
– Ага.
– Какое? – хмыкает она.
– Идем в игровую – я тебе покажу.
– А как же съемка ролика? – спрашивает Каштанка.
– Это подождет, – говорю я.
– Что ты хочешь сделать?
– Увидишь.
ЯСНОРАДА
Следующим вечером я действительно возвращаюсь в клуб – но не только потому, что чувствую за собой некий долг и невыполненные обязательства. Да, мы с Киром действительно подписали договор на съемки следующего ролика, и мне совсем не хочется попасть в юридический переплет и судиться с такой неоднозначной организацией: это одновременно стыдно и просто тупо. Но если бы я чувствовала настоящую опасность или угрозу своей жизни и здоровью – я бы лучше подала ответный судебный иск, чем вернулась сюда снова. Вот только меня тянет, тянет против воли... в это место и к этому мужчине. Да, он меня обидел, да, сделал мне больно, но я ведь знала, с кем связалась, знала, что это будет непростое общение? Почему бы не попробовать разобраться во всем? Тем более что Кир явно не собирается сразу укладывать меня на лопатки, и мы сможем пообщаться в баре, прежде чем займемся съемкой второго рекламного ролика для сайта...
Я вообще не уверена пока, что готова. Зато уверена, что Кир не станет меня заставлять. Даже вчерашний эпизод власти и грубости доказал, что есть грань, черта, которую он не посмеет переступить без моего разрешения. За это я благодарна. И как бы странно это ни звучало, я ему доверяю. Если я захочу уйти – я уйду, и он не сможет меня остановить, больше нет.
Кир действительно ведет себя вежливо и сдержанно, флиртует – но в меру, приближается – но постепенно, прикасается к моей коже – но не давит. Когда он предлагает уединиться таки в игровой, я соглашаюсь.
– А как же съемка ролика? – интересуюсь как бы между прочим.
– Это подождет, – говорит мужчина мягко и чуть щурится.
– Что ты хочешь сделать? – спрашиваю я. Он точно что-то задумал.
– Увидишь, – хитрый взгляд и протянутая ладонь. Я вкладываю свои чуть подрагивающие от волнения пальцы в его, уверенные, большие и теплые, и он ведет меня вглубь клуба через неоновый коридор. Я следую за ним послушно: вчерашнее сегодня не повторится, если он действительно чувствует за собой вину, если он просит прощения, если он даже готов к наказанию...
– Что за наказание? – спрашиваю я опять, когда мы наконец переступаем порог игровой, оформленной в классических красно-черных цветах, и оказываемся вдвоем, вдали от танцпола и шума клубной тусовки.
– Для начала спрошу: нет ли у тебя самой какой-нибудь интересной идеи? – он улыбается и мягко притягивает меня к себе за талию.
– Идеи, как наказать тебя?! – я ужасаюсь, но все равно не отстраняюсь от сильного и горячего мужского тела. Его ладони ложатся на мои ягодицы, сжимают, поглаживают, заставляя кровь быстрее бежать по венам, а сердце – чаще биться. Как я ни пытаюсь сопротивляться его власти – реакции тела выдают с потрохами, и мужчине это явно нравится.
– Да, – он посмеивается.
– Я даже не думала... – начинаю неуверенно, а он хмыкает:
– Подумай.
– Нет, Кир, нет, – я чувствую, что начинаю покрываться румянцем.
– Я смущаю тебя? – фыркает он насмешливо.
– Да!
– Хорошо, – Кир довольно кивает. – Потому что у меня есть идея.
– Поделишься? – спрашиваю я шепотом, боясь даже представить.
– Вчера я причинил тебе боль, войдя в твою задницу пальцем, когда ты была сухой и сжатой. Сегодня мы провернем это со мной.
Чего, блин?!
Я нервно сглатываю и не сразу соображаю, что сказать в ответ.
– Не уверена, что смогу засунуть палец в твою... в твой... – начинаю я неуверенно и с большим сомнением, но Кир меня перебивает:
– Тебе не придется, – мужчина вдруг вытаскивает откуда-то блестящую стальную анальную пробку, достаточно большую, чтобы причинить боль неразработанной заднице, а я не очень знаю, что там с задницей у Кира... Не приходилось как-то раньше о таком задумываться.
– Ого, – выдавливаю я растерянно.
– Поможешь мне поставить ее на место? – спрашивает мужчина как ни в чем не бывало.
– Угу, – я несмело киваю, а сама лихорадочно соображаю: что? как? куда? Тем временем, мужчина отстраняется от меня, расстегивает пряжку, вынимает ремень из своих кожаных штанов, спускает их вниз вместе с бельем, освобождая уже наполовину возбужденный член. Я нервно сглатываю, невольно опуская взгляд между его бедер. У меня внутри, между тем, тоже накапливается возбуждение, и я отвожу глаза.
– Не отворачивайся, – просит он с улыбкой, переступая с ноги на ногу, разворачиваясь спиной и открывая мне обзор на свои упругие ягодицы. – Попробуй, – он протягивает мне пробку. Я несмело беру ее и верчу между пальцами:
– Что, прямо так? – спрашиваю с сомнением.
– Конечно, – говорит он уверенно.
– Без массажа? Без смазки? Без ничего?
– Верно, – мужчина кивает. – И погрубее, пожалуйста, Каштанка.
Голос у него становится хриплым, и я не понимаю: он просто очень возбужден или тоже напряжен в предчувствии боли, как и я вчера?
