— Спокойной ночи, Ксандрос... — Голос ее сорвался.
Она разделась и надела ночную рубашку. С тех пор как родила, Ребекка больше не спала обнаженной. Погасив свет, она забралась в постель. Несмотря на вино и заверения доктора, что с детьми все в порядке, сон не шел к ней. Она ворочалась с боку на бок, постоянно поправляя подушку.
Она услышала, что дверь тихо открылась, и на пороге возникла высокая фигура Ксандроса. У Ребекки замерло сердце, и она резко села на постели.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего, — успокоил он ее, проходя в комнату. — Я работал у себя и решил зайти взглянуть, спишь ли ты. Как вижу, ты не спала.
— Не могу, — она посмотрела на него таким жалобным взглядом, будто он мог что-то сделать, чтобы успокоить ее. Ночное время — самое страшное и одинокое время. Ребекка подумала, что это не преступление — хотеть чьей-то компании. — Останься ненадолго, — попросила она, — побудь со мной немного.
По ее тону он понял, что у нее нет никаких намерений в отношении его. И все же ее невинная просьба прозвучала как провокация. Разве она не понимает, о чем просит его?
Он слышал, что женщины могут подавлять свое желание, но сейчас в ее голосе звучал неподдельный страх. Ксандрос присел на край постели и ощутил тепло ее тела, даже не касаясь его. Он шумно вздохнул. Сущая пытка для него.
— И что будем делать? — спросил он, но, кажется, она не заметила легкой иронии в его голосе.
— Поговори со мной, — попросила она. — Расскажи мне о своем брате. Почему вы больше не общаетесь?
В темноте он криво улыбнулся. Лучше всего убивает всякое желание как раз такое копание в прошлом. Он не думал об этом многие годы. Или просто не позволял себе думать. Иногда что-то происходит, и ты просто смиряешься с этим, не задавая себе лишних вопросов.
— Мужское соперничество, — медленно ответил он, удивляясь, что в первый раз рассказывает об этом без эмоций. Может, потому что прошло достаточно времени? Или благодаря Ребекке, которая задает вопросы, действительно ее интересующие, а не из простого любопытства? — Мы жили на острове, который был недостаточно велик для двух таких личностей, как мы. К тому же у нас был семейный бизнес, которым должен был управлять только один сын. Это была война за первенство, впрочем, мы всю нашу жизнь воевали за что-то.
Война эта порядком утомила его, и он был рад, что сделал то, что сделал. Сейчас он понимал, что Калфера подавила бы его, а он лучше себя чувствовал за пределами Греции. Он любил крупные города, любил улучшать их и жить в них.
Ребекка повернулась к нему.
— Я надеюсь, что наши мальчики не будут враждовать, когда подрастут.
— Это от нас не зависит, — мягко сказал Ксандрос и провел рукой по ее волосам. — Засыпай, Ребекка.
— Ммм, — она почувствовала, как тяжелеют веки, как будто кто-то дал ей снотворное. Это на нее так вино подействовало или то, что страх отступил? А может, то, что Ксандрос нежно гладит ее по голове?
— Как хорошо, — пробормотала она.
— Да? — томно переспросил он. Это он с ума сходит? Или это она не так наивна, как хочет казаться?
— Ммм, — снова промурлыкала она, придвигаясь ближе к нему. Она уже почти забыла, как приятно быть с ним рядом. И этот его запах...
— Ребекка?
— Да-а?
— Спи.
— Если я засну, ты уйдешь.
Повисла пауза.
— Если я останусь, ты можешь получить больше, чем просишь, — предупредил он.
Она посмотрела на него. Он так близко. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Что, например?
— Например, это, — прошептал Ксандрос и провел пальцем по ее губам. Он услышал, как она вздохнула.
— Но мне нравится, — прошептала она.
— Правда?
— Да.
— Что еще? — он коснулся нежной кожи на ее шее, и она вся задрожала. — Что еще тебе нравится, Ребекка?
Ее сердце бешено колотилось в груди.
— Поцелуи, — наконец смогла произнести она.
— Ах, поцелуи... — Поцелуи бывают разные, успел подумать он до того, как прижался к ней всем телом и поцеловал. Это был нежный и медленный поцелуй. Словно в первый раз. Ксандрос не помнил, чтобы испытывал такие чувства раньше. Ни с кем. Он словно тонул в ней.
Он почувствовал, как она прижимается к нему и запускает руки в его волосы. Он вдруг повернул ее лицом к себе и посмотрел ей в глаза.
— Ребекка... — только и произнес он. Это был и вопрос и ответ одновременно.
Она быстро расстегивала пуговицы на его рубашке, осыпая поцелуями обнаженную грудь. Ксандрос застонал, когда она спустилась к ремню на его брюках. Она стянула с него джинсы, и он понял, что контроль над собой безвозвратно потерял.
Резким движением он освободил ее от ночной рубашки, и они оба остались обнаженными.
Никогда еще Ксандрос не был так близок с ней. Она дрожала всем телом, когда он скользил по нему руками. Он как будто заново узнавал ее. Она стала женщиной. Матерью его детей.
Он хотел, чтобы этот момент длился вечность, и в то же время мечтал его прервать, боясь, что желание просто захлестнет его. Поняв, что больше не может ждать, он вошел в нее.
— Ксандрос!
Он шептал ей нежные слова и успокаивал ее, но она все равно испытала шок от ощущения его в себе. Столько времени прошло! По ее лицу потекли слезы от осознания того, что все это только иллюзия.
Он замер.
— Я сделал тебе больно?
— Нет! — по крайней мере не в том смысле, о котором он думает. Ее тело всегда готово принять его, а вот сердце разрывается. — Нет, Ксандрос!
Он целовал ей грудь, волосы. Они прилипли к ее шее и восхитительно пахли. Он медленно двигался в ней, чувствуя, как приближается момент удовольствия. Она двигалась ему в такт и в какой-то момент начала стонать от нетерпения. Ксандрос закрыл ей рот поцелуем, помня, что они не одни в доме. Спустя пару минут он последовал за ней и достиг крайней точки блаженства.
Потом он быстро уснул. Так всегда с ним бывало после секса. Но сейчас все было как-то по-особенному.
Ребекка чувствовала странную пустоту внутри. Она лежала, глядя в потолок. В ее голове снова рождались вопросы, на которые она очень хотела получить ответы.
Ксандрос проснулся на заре. Слабый свет пробивался через шторы. Обстановка вокруг была незнакомой, и он вдруг понял, что лежит в постели Ребекки!
Он резко сел и посмотрел на ее половину кровати. Интуиция не подвела его — он здесь один. Смятые простыни и еле уловимый запах женского тела были единственным доказательством того, что ему не приснилось. Они занимались любовью.
Тогда где она? С детьми? Он сладко зевнул.
