— Лайам в порядке? — (Она кивнула.) — Ему нравится, что в дедушкином доме столько детей.
— Я хотела взять его с нами, — возразила Джемма. — Доктор велел нам смотреть за ним, забыл?
— Конечно, нет. — Маркус открыл для нее дверцу. — Именно поэтому мы и поженились, так ведь?
Вот она — правда. Безжалостная, мучительная правда.
— Да, поэтому. — Она подошла к машине. — И поэтому нам следовало забрать его сейчас. Мы семья, а не пара. Мы могли притворяться, что безумно влюблены друг в друга, перед родными, но не друг перед другом.
— Я не знал, что мы притворялись, — холодно ответил Маркус.
Джемма посмотрела ему прямо в глаза. Но Маркус стоял в тени, и она не смогла прочитать его мысли. Она сделала глубокий вдох и сказала:
— Я думаю, нам следует спать в разных комнатах.
Повисла тишина.
— Что ты сказала?
— Что слышал, — разозлилась Джемма.
— Мы заключили сделку, Джемма. Ты моя жена, и сегодня мы осуществим наш брак.
Она открыла рот, чтобы возразить, и тут же закрыла. Что-то ей подсказало, что сейчас с ним лучше не спорить. В конце концов, он прав — они заключили сделку.
— Садись в машину, — велел Маркус. — Мы поговорим дома.
Она подчинилась. Сердце так билось в груди, словно готово было выскочить.
До виллы Маркуса было ехать совсем недолго. Они ехали молча по узким сельским дорогам. Джемма старалась не думать о том, правильно ли она поступает.
Правда в том, что она хотела быть с Маркусом, хотела заниматься с ним любовью. Она почти жалела, что не сказала ему, как сильно его хочет. Помешала гордость. Почему эта дурацкая гордость не дает ей наслаждаться жизнью? Она стала женой Маркуса. Назад пути уже нет. Почему бы им не попробовать начать все сначала? И отдельные спальни — не самое лучшее начало брака. А ей так хотелось, чтобы у их брака было будущее!
Все вокруг было залито таинственным серебристым светом луны. Но Джемма не замечала красоты: она могла думать только о предстоящей ночи.
Может быть, Маркус и София больше не увидятся? Может, прошлая ночь была последним прощанием? — пыталась убедить себя Джемма.
Машина свернула на узкую дорожку, покрытую гравием, по бокам которой росли сосны. Еще через минуту показалась вилла — изящное здание, окруженное высокими черными кипарисами.
— Как хорошо оказаться дома, — нарушил молчание Маркус.
Джемма ничего не ответила.
Маркус остановил машину возле парадного входа. Джемма приподняла длинное платье, чтобы подняться по ступенькам.
Тишина заставляла ее нервничать. Она привыкла к шуму города, не умолкавшему даже ночью. А здесь, в деревне, тишину нарушали только жужжание насекомых и хруст гравия под ногами.
Когда Маркус вставил ключ в замочную скважину, Джемма оглянулась по сторонам и заметила пульсирующие огоньки вокруг себя.
— Что это? — испугалась она.
Маркус проследил за ее взглядом.
— Светлячки, — он взглянул на жену и улыбнулся, — они не кусаются. Единственный, кого тебе надо опасаться, — это я.
— Очень смешно.
Дверь открылась, но, прежде чем Джемма успела ступить за порог, Маркус обхватил ее за талию и поднял на руки.
— Отпусти меня! — вскрикнула Джемма, инстинктивно хватая его за шею.
— Нет. Я не отпущу вас, миссис Россини, — улыбнулся он. — Я соблюдаю традицию и переношу тебя через порог на руках.
Она гадала, поцелует ли ее муж. Ей хотелось, чтобы поцеловал. Но еще больше хотелось, чтобы Маркус отнес ее сразу в постель. Джемме стало стыдно за свои нескромные мысли, но она ничего не могла с собой поделать.
Но Маркус не поцеловал ее. Как только они оказались в доме, он опустил ее на пол и включил свет.
Джемма сделала вид, что расправляет юбку своего длинного подвенечного наряда. Теперь, при ярком свете ламп, она боялась, что Маркус прочтет ее мысли и тайные желания по глазам.
— Выпьешь что-нибудь? — Маркус прошел в гостиную.
Джемма последовала за ним, с любопытством рассматривая внушительный холл и широкую лестницу, ведущую на галерею. Маркус приглашал ее посмотреть виллу еще два дня назад, но она отказалась под тем предлогом, что они с Эленой собрались за покупками. Она откладывала неизбежное.
Чего я так боялась? — недоумевала Джемма, наблюдая, как муж наливает виски в хрустальные бокалы.
Взгляд темных глаз обжигал. Пристально глядя на жену, Маркус спросил:
— Выпьешь со мной или пойдешь готовиться ко сну?
Джемме стало жарко.
— Я бы выпила что-нибудь, — выдохнула она.
Джемма не любила виски, но выпила бы все что угодно, лишь бы не идти «готовиться ко сну». Что он под этим подразумевает? Как приготовиться? Раздеться догола и ждать, когда он соизволит подняться в спальню?
Она дрожащей рукой приняла стакан. На долю секунды их руки соприкоснулись. Ее словно ударило разрядом электрического тока. И внезапно Джемма поняла, чего она так боялась. Потерять контроль. Потерять контроль над своими чувствами. Позволить ему узнать, как сильно она его хочет, разрушить все преграды, которые она воздвигала между ними эти долгие пять лет.
И это произойдет, как только он коснется ее…
Маркус шутливо салютовал.
— Наконец вдвоем, — пробормотал он с иронией.
Джемма вспомнила слова Софии, ее издевательский смех.
— Ну, если ты не хочешь быть со мной, брак еще можно аннулировать, — беззаботно ответила она.
— Не осуществив его?
— Почему бы и нет, — пожала она плечами. — Этот брак — безумная затея от начала до конца.
— Может быть, но мы поженились, так что поздновато сожалеть. Мы заключили сделку, Джемма.
Он медленно развязал галстук.
Было что-то демонстративное в этом жесте.
Джемма сделала судорожный глоток. Виски обожгло горло, и она закашлялась. Она быстро отвернулась, сделав вид, что рассматривает комнату.
Одну стену от пола до потолка занимал огромный камин, сложенный из камня. Мебель была призвана создавать уют в комнате — удобные широкие кресла и кушетки, обитые тканью теплых оттенков.
— Ну, раз уж я остаюсь, ты должен показать мне дом, — сказала она, решив, что это поможет ей потянуть время.
На столике лежали фотографии. Джемма задумчиво взяла одну. Это была та же фотография, что она видела пять лет назад в лондонском доме Маркуса. Маркус в молодости вместе с братьями. Она вспомнила тот вечер, когда брала интервью у Маркуса и никак не могла сосредоточиться в его присутствии.
Маркус подошел и взял фотографию у нее из рук.
— В чем дело, Джемма? — спросил он резко. — Ты выглядела такой счастливой сегодня утром. Что изменилось?
