Джеймс углубился в ритуал: ему надо было понюхать, затем попробовать напиток на вкус.
— Прекрасно, — определил он.
— Да уж не без этого, — заметил Сет. — Видели мы, как ты только что здорово приложился к этой бутылочке.
Изумленный официант прочистил горло.
— Гм… Желаете заказать сейчас, сэр?
— Да, — ответил Джеймс.
— Мелоди, — возмущенно зашептал Сет, — это меню все на иностранном языке. Как же человек может знать, что он принимает в себя?
— Читайте мелкий шрифт, — шепнула ему в ответ Мелоди. — Это английский перевод.
— Все равно это бессмыслица! Единственные слова, которые я могу разобрать, это «моллюски» да «палтус».
Сет посмотрел на официанта и фыркнул, со злорадным восторгом глядя на выражение его лица.
— Но это все же облегчает дело. Я возьму моллюски или палтус.
Несомненно, официант привык к более искушенным клиентам. Он сжал губы колечком и тронул концом своего карандаша меню, которое держал Сет.
— Можно выбрать копченые или свежие моллюски, сэр. Если вы, конечно, не имеете в виду похлебку «чаудер» из моллюсков, мяса и овощей. Это — наше фирменное блюдо. Теперь, насчет палтуса. Мы можем подать его жаренным на сковороде на лимонном масле с зеленью и каперсами или запеченным в коньячном соусе с луком-пореем — он подается на стол с цветами настурции.
— С нами крестная сила! — воскликнул Сет. — Вы говорите сейчас со старым рыбаком, сынок; я не придурок какой-нибудь, который не понимает, что к чему. Не пытайтесь скормить мне что-нибудь, что вы вынуждены обряжать до неузнаваемости. Я хочу палтус — просто и ясно — с картошкой, а не с цветами!
На протяжении всего этого диалога Джеймс сидел, откинувшись на спинку кресла, без всякого выражения на лице и внимательно наблюдал за Мелоди, которая едва подавляла смех.
— Мадам? — в надежде на лучшее согнулся над ее локтем официант, держа карандаш наготове.
— Мне тоже палтус, — сказала она. — Точно, как заказал мой друг, — просто и ясно.
— Приготовьте и мне то же и так же, — объявил Джеймс, — но добавьте салат. В сущности, — он бросил взгляд на Мелоди через стол, и ей показалось, что отблеск улыбки согрел его глаза, — почему бы нам не взять три салата?
— Будет очень хорошо, — вежливо заметила Мелоди.
— Сколько нам придется ждать? — поинтересовался Сет.
— На главное блюдо потребуется минут двадцать, сэр, — сообщил многострадальный официант, готовясь исчезнуть. — Надеюсь, вы согласитесь, что приготовление хорошего блюда требует времени. Однако салат будет подан быстро.
— Что ж, пока салат не прибыл, пойду-ка я проверю, что там у них в аквариуме, — решил Сет. — Уверен, вы двое развлечете друг друга, пока я буду отсутствовать.
Мелоди и Джеймс молчали; тишина дрожала как сильно натянутый провод. Она подняла глаза и поймала его взгляд: он наблюдал за ней и поспешил отвернуться. Мелоди была предоставлена возможность любоваться его профилем.
Джеймс пригубил вино, продолжая смотреть на залитый электрическим светом участок берега за окном.
— Мы не очень-то стараемся развлечь друг друга, не так ли? — пробормотал Джеймс.
— Боюсь, ты прав.
— Тебя шокировало поведение моего отца?
— Нет, — обиделась она. — Мне очень нравится твой отец и меня, можно сказать, освежает его отношение к жизни. А почему ты спрашиваешь? Из-за этого тебе стало не по себе?
— Вовсе нет, но ведь я и произошел из…
— Из другой части города — по ту сторону водораздела, — усталым голосом закончила его мысль Мелоди. — Я знаю, Джеймс. Ты стараешься, чтобы я никогда этого не забывала.
— Ты не хотела бы потанцевать?
Таких безличных приглашений Мелоди еще не получала.
— Нет, — заверила она Джеймса. — Твой гость сегодня вечером — отец, а со мной тебе просто приходится возиться. Поэтому не считай себя обязанным развлекать меня.
— Я редко ощущаю, что обязан сделать что-то, Мелоди. Ты можешь сказать то же о себе? Или ты надеешься, что твои друзья в совете заметут мои возражения под ковер и позволят тебе на всех парах устремиться вперед, чтобы при помощи метода принудительного питания заткнуть моему отцу и его друзьям глотку твоими, без сомнения, честными намерениями.
— Я знаю, было ошибкой согласиться поехать с вами на ужин. — Мелоди поставила на стол свой бокал и встала.
— О, горе мне! — с издевкой огорчился Джеймс. — Миледи, вы уходите так рано?
Оправив на бедрах тесно прилегающую юбку, Мелоди отозвалась с ноткой презрения:
— Нет. Я просто решила, что танцевать с тобой предпочтительнее, чем разговаривать. Приглашение еще в силе?
— Как угодно. Не застраховать ли мне предварительно жизнь? — Он отодвинул свое кресло. Его улыбка выглядела так же примирительно, как керосин, когда его подливают в огонь.
— Нет необходимости, — огрызнулась она, увлекая Джеймса на танцевальную площадку. — Твое убийство я планирую на другое время, когда не будет никого вокруг, ни одного свидетеля этого счастливого события.
— Если ты находишь меня настолько невыносимым, — сказал он, обнимая ее одной рукой за талию, — то почему согласилась тогда работать со мной в комиссии?
Джеймс танцевал превосходно. А чему здесь удивляться? Он все делал превосходно — вплоть до любовных утех с женщиной, которую затем преспокойно бросал.
— У меня не было выбора. И я не желаю обсуждать эту тему.
— Но почему? — настаивал Джеймс. — Если ты так горячо симпатизируешь моему отцу, то почему бы тебе не отказаться от этой чепухи собачьей с общественной ночлежкой? Отец и его друзья заинтересованы в проекте не больше, чем я.
— Тем не менее я имею свое мнение. Не могу говорить за друзей Сета, но думаю, сам он поддержит мою идею, как только разберется в более глубоких устремлениях, стоящих за проектом.
Джеймс насмешливо хмыкнул и бесшабашно закрутил Мелоди, двигаясь по периметру танцплощадки.
— Что заставляет вас верить в это, моя драгоценная леди?
Как у него получается, что медлительный, полный сексуальности голос способен выражать такую презрительную насмешку?
— Твой отец готов прислушиваться к мнению других, — возразила Мелоди, слегка запыхавшись. — Ты же, наоборот, слишком пристрастен, чтобы смотреть за пределы своих узколобых предубеждений. Более того…
— Мелоди. — Он теснее прижал ее к себе, когда пианист заиграл медленную, мечтательную мелодию, и начал мягко переубеждать. — Я смотрю гораздо дальше, чем ты можешь себе представить. Моя четко организованная жизнь разлетелась вдребезги, стоило мне приехать сюда и начать заботиться о человеке, которого я почти не знаю.
