— Опять фиаско, — заметил он спокойно. — По всем статьям. Но ничего. — Он помолчал и добавил: — С вами здесь довольно увлекательно, но я думаю, что нам лучше вернуться в дом. — Бретт понаблюдал, как Дана пытается привести в порядок свою прическу и посоветовал: — Воспользуйтесь служебным лифтом, чтобы попасть в свою комнату. Никому не нужно знать, что вы спасались бегством в ночи от зловещего, преследовавшего вас незнакомца.
— Думаю, вы правы, — ответила Дана, едва сдерживаясь. — Этого не следует знать никому, чтобы не вызвать дальнейших подозрений. Для меня уже вполне достаточно двух ужасных предостережений за один вечер.
Бретт проницательно взглянул на нее, но ничего не сказал. Назад они шли в полном молчании.
Шагая по коридору, Дана увидела, что дверь в ее комнату открыта и там горит свет. Она резко остановилась в испуге. Не было никакого сомнения, что, уходя, она погасила все лампы. Это была ее прочно укоренившаяся привычка. Девушка поспешила к двери и остановилась на пороге. В комнате, лицом к окну, стояла Марго. Ее напряженно застывшая спина излучала злость.
Женщина повернулась, и ее глаза странно сверкнули. В этот момент Дана почему-то с испугом подумала, что Марго опасна. Поэтому спокойно начала разговор:
— Я могу что-нибудь сделать для вас, миссис Рэнкайн?
Марго, казалось, была не в состоянии отвести взгляд от растрепанных волос Даны. Она сделала несколько шагов вперед, не спуская с девушки глаз, и та невольно попятилась, думая, что Марго ударит ее.
— Итак, вот ваша игра! — сипло прошипела Марго с убийственным намеком.
«Не может же она наброситься на меня с кулаками!» — строго сказала себе Дана и прошла мимо нее к туалетному столику.
— Боюсь, я вас не понимаю, миссис Рэнкайн.
Сильный порыв ветра захлопнул дверь, напугав Дану еще больше. В зеркале она видела глаза Марго, которая не мигая смотрела на нее. Девушка не могла больше выдерживать это. Она не стала пассивно ждать, пока жена Джеффа разразится бранью и храбро повернулась к ней:
— Ну, так в чем дело, миссис Рэнкайн? Если вы ждете меня, я спущусь через минуту.
Марго, казалось, онемела от такой дерзости. Придя в себя, она наконец медленно заговорила почти с болью:
— Каково это — чувствовать, что Бретт тебя любит? Ощущать его руки на своем теле, его губы?
— Извините? — вскинула брови Дана.
— Отвечай мне! — гневно завопила Марго, приходя в неистовство, и Дана в страхе отшатнулась.
— Если бы это имело хоть какое-то отношение к вам, а это не так, я все равно не смогла бы ничего ответить, миссис Рэнкайн. Состояние моих волос, которое, по-видимому, и ввело вас в заблуждение, явилось всего лишь следствием объятий лавра. Пожалуйста, оставьте свои гнусные подозрения при себе. Ваши опасения необоснованны.
Марго судорожно вздохнула.
— Возможно, вы говорите правду, — сказала она, нервно теребя платье.
Дана отвернулась к зеркалу и поспешно поправила прическу. Ее руки дрожали, но она не замечала этого, сосредоточив внимание на своем лице. Она подумала, что следует немного обновить макияж. Слава богу, помада не была смазана поцелуем, иначе Марго имела бы все основания вцепиться ей в горло! Дана быстро взглянула на женщину, и дрожь пробежала по ее спине. Марго Рэнкайн явно была не в себе и способна на все, что угодно.
— Вы идете, миссис Рэнкайн?
Ответ Марго полностью рассеял ее сомнения.
— Нет! Я — нет! — дико закричала она, побледнев.
— Вы заболели? Вам что-нибудь принести? — Дана смотрела на нее в полном замешательстве.
— Убирайся отсюда! — Голос Марго угрожающе повысился.
Дана решила, что с нее хватит.
— Вы не забыли, что это — моя комната?
Марго проигнорировала вопрос и разрыдалась, рухнув в кресло. Ее поникшая фигура олицетворяла собой безграничное отчаяние.
— Думаю, в душе я могу вам посочувствовать, — тихо сказала Дана.
Раздался отрывистый стук, и дверь резко распахнулась. Дана оглянулась: на пороге стоял Бретт. Его лицо застыло зловещей маской.
— Что, черт возьми, здесь происходит? Вы должны были вспомнить, прежде чем начинать девичьи перебранки, что дом полон гостей!
— Это их не касается! — грубо откликнулась Дана. Ничего себе, «девичьи перебранки»! Марго вела себя, как загнанная в угол тигрица!
Женщина подняла свое заплаканное лицо. Сейчас она выглядела несчастной и жалкой, что, как бесстрастно констатировала Дана, совсем ее не красило.
— Бретт! О, Бретт! — охрипший от рыданий голос Марго был полон душевного волнения и муки. — Пожалуйста, забери меня отсюда в мою комнату. Я больше не могу это выносить. — Она задрожала всем телом. — Эта отвратительная девчонка… — Она сделала жест в сторону Даны, и та скорчила рожу, надеясь, что получилось достаточно отвратительно.
Бретт тяжело вздохнул, его голос стал нежным и успокаивающим, как будто он говорил с ребенком:
— Пойдем, моя дорогая. Я скажу гостям, что у тебя внезапно разыгралась мигрень.
Он помог ей подняться и приобнял за талию, поддерживая. Марго благодарно прильнула к нему! Дане показалось, что Марго вся горит от желания.
— Может, теперь наконец я могу остаться одна в своей комнате? — резко спросила девушка, уязвленная этим зрелищем.
Бретт бросил на нее тяжелый, выразительный взгляд:
— Будьте внизу через две минуты. Люди любят сплетничать.
Дана прошла мимо него и распахнула дверь.
— Как приятно было побыть здесь с вашей семьей! — сладко пропела она, но тут же осеклась под его сверкающим взглядом, задрожав от того, что сумела прочесть в его глазах.
Дана ничего не говорила отцу о своих проблемах, не желая расстраивать его. Он пропадал на конюшне с половины пятого утра и до позднего вечера, вновь обретя дорогих своему сердцу лошадей. Девушка стала подумывать о работе: это помогло бы ей отвлечься. После обеда она сказала об этом отцу. Слоан спокойно отнесся к этой идее — очевидно, давно ожидал чего-то подобного.
— Что ты собираешься делать, дорогая? — спросил он, как будто она просто решила чем-то занять свое время.
— Папа, — засмеялась она, — мне уже двадцать два года, но, что прискорбно, у меня никогда не было постоянной работы. Я почти ничего не умею делать.
— Моя дорогая девочка, — запротестовал отец, — но ты была незаменима в Марибе. Если ты не считаешь это работой, тогда как ты это назовешь?
— Мои познания в фермерском хозяйстве абсолютно бесполезны в городе, папа. Я думаю, что единственное, чем я могла бы здесь заняться, это стать манекенщицей, если, конечно, какое-нибудь агентство захочет меня принять.
