В воздухе еще витал аромат его туалетной воды «Признание». Она могла бы узнать этот запах среди тысячи других…
В полвосьмого утра черный «шевроле» мчался по направлению к дому семьи Ланози. На заднем сиденье из натуральной кожи цвета кофе с молоком сидел Николас. Он перелистывал документы и был вполне доволен заключенной в Париже сделкой. Николас Брайно и Эмос Ланози объединили свои фирмы в одну. Причем Николас Брайно официально стал держателем акционерного пакета, по которому ему полагалась половина новоиспеченной нефтедобывающей фирмы. Почему Эмос Ланози согласился на такой шаг, было известно только Богу… Николас убрал документы в портфель. В отличие от Эмоса Ланози, который остался в Париже еще на день, Николаса тянуло в Марсель как магнитом. Почему — он еще не знал, но был уверен в своей интуиции, которая редко его подводила.
Подъезжая к дому Ланози, Николас увидел рядом с ним желтое такси и попросил своего водителя притормозить.
Что здесь происходит, черт возьми! — Он посмотрел на тропинку, ведущую в сад семьи Ланози. И через несколько минут заметил фигурку Мишель, которая выбежала из калитки и направилась к такси. Она была одета в легкий брючный костюм, на плече висела большая сумка. Добравшись до такси, Мишель бросила сумку на заднее сиденье и села в машину.
— Давай за ними, — приказал Николас и от злости прикусил нижнюю губу.
Девчонка! — думал он. Решила меня обвести вокруг пальца! Со мной шутки плохи…
Около восьми часов такси затормозило у аэропорта. Мишель рассчиталась и вышла из машины. Пройдя через автоматически открывающиеся двери, она оказалась в просторном помещении, где уже толпилось достаточно много людей, и стала искать глазами Кристиана. — И что ты тут делаешь? — Николас подошел к ней сзади и схватил за руку.
Она оглянулась, и маска ужаса застыла на ее лице.
— Отпусти меня. Не держи, прошу, Николас. Мы не сможем сделать друг друга счастливыми! — взмолилась Мишель. — Пожалуйста…
Но он не стал ее слушать и быстро вывел из здания аэропорта. Она сопротивлялась, пыталась убрать его руку, но хватка Николаса была железной.
— Садись в машину! — скомандовал он. — Живо!
Мишель еще раз взглянула в зеленые глаза Николаса.
— Прошу тебя…
— В машину! — Он быстро открыл дверцу «шевроле» и запихнул внутрь Мишель. — А вот и наш Кристиан! — Николас широко улыбнулся и взглянул на жену.
Кристиан вышел из такси и остановился у входа в аэропорт. У него тоже была дорожная сумка на плече.
Мишель хотела окрикнуть его, но взгляд Николаса заставил ее промолчать.
— Что же ты делаешь? — простонала Мишель и закрыла глаза ладонями. — Зачем?
— Я хочу задать тебе тот же вопрос! Ты ложишься под этого мальчишку всякий раз, когда я в отъезде либо на работе. А потом имела наглость мне лгать, глядя в глаза! — Николас больно схватил Мишель за скулы и отшвырнул ее лицо. — Мне с тобой противно сидеть рядом!
— Тогда отпусти меня с ним!
Николас залился смехом. Потом он покачал головой и посмотрел на Кристиана.
— Чтобы ты вышла сухой из воды, а меня опозорила? Нет, малышка, так не пойдет! Доставай свой мобильный!
— Что?
— Я не буду повторять! — рявкнул он. — Хочешь, чтобы я не рассказывал о твоих похождениях Эмосу, слушайся меня!
Мишель поставила на колени сумку и достала телефон.
— Набирай номер Кристиана и говори то, что я тебе скажу. Если ты попытаешься вилять, тебе мало не покажется!
— Зачем ты это делаешь? — Мишель растерянно посмотрела на мужа.
— Набирай номер Кристиана! — закричал на нее Николас. — И скажи ему, что ты не хочешь с ним никуда лететь и предпочитаешь остаться с мужем.
— Нет! Я этого не скажу! — Мишель покачала головой.
— Ты представляешь, как будет опозорена твоя семья? Не удивлюсь, если твой отец откажется от тебя. Он столько потратил сил и времени, чтобы достичь таких высот, а его глупая дочка решила опустить его ниже некуда!
Мишель вытерла слезы и посмотрела на Кристиана.
— Я люблю Кристиана…
— У тебя есть два варианта. Первый: мы оставляем этот инцидент между нами. Второй: я поднимаю скандал. Но ни первый, ни второй вариант не дают тебе права лететь вместе с Кристианом.
Мишель закрыла лицо ладонями и горько заплакала:
— Я тебя ненавижу! Ненавижу всем сердцем!
Николас усмехнулся.
— Звони. Я считаю до трех! Раз… — Николас посмотрел на жену. — Два…
Она откинулась на спинку кожаного сиденья и быстро набрала номер Кристиана.
— Ты где? Мы же опоздаем! — отозвалась трубка.
Мишель посмотрела на крыльцо аэропорта и увидела, как Кристиан принялся ходить кругами.
— Я не полечу с тобой. Я остаюсь с мужем! — быстро проговорила Мишель и бросила трубку.
Потом она снова взглянула на Кристиана, который застыл на месте, ничего не понимая.
— Я люблю тебя, Кристиан… — шепнула она и коснулась ладонью стекла.
— Заводи машину! — приказал Николас водителю. — Едем ко мне домой. Мишель должна собрать вещи! — Когда машина разогналась по шоссе, ведущему от аэропорта к городу, он забрал мобильный телефон у жены и выбросил его в окно.
Мишель сидела у отца в кабинете на кожаном диване, поджав ноги. Мысленно она проклинала бывшего мужа. Николас все же закатил скандал и подал на развод, сказав, что не намерен очернять свою фамилию, связывая себя узами брака с неверной женой. Он не стал скрывать факта измены жены и от журналистов. Казалось, Николас специально выставляет себя в роли жертвы.
— Как ты посмела опозорить семью? — Эмос стоял у камина, убрав руки в карманы и холодно глядя на дочь. — Я давал тебе все, что ты хотела, и чем ты отблагодарила меня?
— Папа…
— Молчи! — грубо крикнул Эмос и ударил кулаком по каминной полке. — Как я буду смотреть в глаза тем людям, которым я доказывал, что моя дочь — пример для подражания, скромная, умная, воспитанная? А ты — развратная дура!
— Папа…
— Молчи, сказал! — Он прошелся по кабинету. — Николас Брайно единственный человек, который поддержал меня после раскола фирмы!
— Дай мне сказать… — Мишель попыталась вставить слово, но Эмос не стал ее слушать.
— Ты читала, что пишут газеты? — задал он вопрос, хотя прекрасно знал, что все статьи Мишель чуть ли не выучила наизусть. — Послушай только: «Любовь Ромео и Джульетты против враждующих нефтедобывающих фирм»! — прочитал Эмос заголовок.
— Я люблю Кристиана, папа! — Мишель вытерла слезы растянутыми рукавами кофты. — Я очень его люблю…
— Любовь? — Эмос засмеялся. — Ты так наивна, Мишель, так молода… Двадцать три года — этим все сказано. Нет любви, дочь!
