благодаря сноровки вспоминаю, отрываю себя от сладкой вишенки. Пока ищу в кармане штанов необходимое, глаз не отрываю от девушки, которая стремится прикрыться.
— Не двигайся.
Командую и направляюсь обратно, накрываю податливое тело, впиваюсь в сладкую кожу.
Ласки обжигают, поцелуи на грани фола, делаю выпад. Алина кусает меня в ответ. А я не могу остановится. Кое-что произошло, и я понял, что погорячился, считая, что у Вишенки уже был опыт.
Его не было.
Какое-то неопределенное чувство дикого торжества заставляет меня еще сильнее озвереть и впиться в такой податливый рот, пить ее стон, чувствовать ее вожделение.
Вишенка отчаянно цепляется за мои плечи, царапается, но я это пресекаю.
Не позволяю партнершам метить себя. Но для Алины делаю послабления и причина не в том, что она была девственницей до меня.
Просто с ней в кайф. Все иначе. Вишневская не первая кто становится женщиной подо мной. Я не испытываю пиетета перед этим фактом. Жизнь большая многое повидать пришлось и даже аукционы на невинность были…
Тут что-то другое. Я ею насытится не могу. Верчу податливое сочное тело. Не щажу. Переклинивает и я беру ее снова и снова. До исступления. Теряю счет всему.
И малышка выдерживает, сама провоцирует. Ласкает, проводит пальчиками по моему телу, изучает и нащупывает старые шрамы.
Отнимаю руки от своего тела. Прижимаю крошку к себе и опять беру с особым остервенением. Жаждой.
Кайфую от того, как Алина падет в бездну, кричит.
А я как угорелый пью ее стон:
— Я больше не…
Не даю сказать. Не собираюсь сбавлять обороты. Но все же после очередного раунда отлипаю от Вишенки, падаю на спину и увлекаю малышку на себя.
И это опять крайне странно. Я не сплю ни с кем после секса в одной кровати. Но Алину не отпускаю и отговорка про то, что здесь только одна кровать не прокатывает.
Хочу чувствовать ее кожу на своей, впитывать запах нашей вакханалии, но малышка никак не хочет угомонится, пытается выкарабкаться из моих загребущих лап.
— Не вертись, если не хочешь еще одного забега…
Вздрагивает и смотрит мне в глаза. А я ловлю себя на том, что такая взъерошенная, разгоряченная Вишенка чертовски привлекательна…
— Так отпусти…
Простая фраза вызывает в груди протест. Руки сильнее впиваются в тонкие ребра а с губ вылетает короткое:
— Нет.
Алина подчиняется, кладет голову мне на грудь и ее моментально вырубает. Чувствую это по дыханию и биению сердца. Уснула.
Сам же глаз сомкнуть не могу. Время неумолимо отсчитывает последние минуты. Сделка не ждет. Дела тоже. И сегодня я позволил себе отступление от собственных правил.
Не замечаю, как пальцы играют с локонами сопящей на моей груди девушки.
— Эта ночь была ошибкой… Моя сладкая, Вишенка…
Выдыхаю на грани слышимости.
Что-то ноет под ребрами, когда я укладываю малышку на подушки и прикрываю белоснежное тело одеялом.
Не отрываю глаз от тонких черт. Что-то щемяще нежное просыпается, но также гаснет, когда получаю звонок от охранника.
— Все готово, босс. Ждем вас.
Беззвучно одеваюсь и прежде, чем покинуть номер опять смотрю на девушку в постели.
Не хочу оскорблять Алину, оставив после себя деньги на тумбочке. Еще одна уступка. Еще один шаг, который исключаю в ее случае.
Пусть эта ночь останется для нас маленьким счастьем, непозволительным послаблением для меня…
31
Алина
У меня жутко болит голова. Просто чертовски. Невыносимо. Настолько сильно, что проснувшись, я не могу открыть глаза.
Дышу глубоко, стараюсь не двигаться и привыкнуть к странным ощущениям. Занавески в комнате не зашторены и луч утреннего солнца падает на веки, вызывает резь.
Я прислушиваюсь к себе, к своему телу.
Ощущения болезненные. Вчера и намека на боль не было, а вот сегодня, я себя собрать не могу. Даже двинутся не получается. Никогда не страдала головными болями, а сегодня с утра ощущение такое, что либо я хватила лишнего, либо ко мне нагрянула жутчайшая мигрень.
Я прикусываю губы, чтобы не застонать. Медленно приподнимаюсь на постели и наконец открываю глаза. Отхаркиваюсь немного, чтобы понять, где нахожусь.
Одеяло из-за движений слетает с груди, и я стыдливо прикрываюсь, осознавая, что спала голышом…
Воспоминания вчерашней ночи накатывают разом, нападают на меня слишком резко. Подобно лавине.
Вспоминаю свадьбу подруги и мужчину…
Мужчину, от которого не могла оторваться. Опускаю взгляд на простыню. Все еще не веря в произошедшее и ищу ярко алое пятно моего грехопадения.
Но следов нет.
— Не может быть…
Проговариваю заторможенно. После того, что было, мне казалось, что вся простыня в крови будет.
Но темный цвет постельного белья хранит мою тайну.
В груди рождается странное чувство. Словно сожаление. Лекс воспользовался мной и даже не понял, что я была девственницей до него…
Хотя. Чего я хотела?! Дурость надеется, что наличие этого фактора что-то бы изменило в отношении мужчины ко мне.
Не знаю, чего я ожидала?!
Верчу головой из стороны в сторону, ищу Ставра и не нахожу. В этом номере никого кроме меня нет. Я просто чувствую, что Лекс ушел. Нет его ауры и энергетики.
Прикусываю дрожащую губу. Стыд ударяет наотмашь. Еще недавно я читала нотации Диане о том, как поступать нельзя, а сама…
Накатывает понимание, что сон был явью. Провожу пальцами по простыням, смятым и пропитанным его запахом… запахом дикости, безумия и страсти…
Я не помню многого, голова болит все сильнее, словно стоит блок на воспоминаниях, которые проскальзывают смутными пошлыми кадрами, вспышками, не четкими, наполненными сумасшествием.
— Как я могла?!
Задаю вопрос в пустоту. Тихоня и недотрога провела случайную ночь с миллиардером, отдалась ему, а он…
Становится противно от того, как со мной обошлись. Провели ночь и не прощаясь ушли. Горький ком подкатывает к горлу, голова гудит, и я до конца не могу понять во что же вляпалась.
— Успокойся, Вишневская. Просто прейди в себя.
Подбадриваю себя, и удивляюсь насколько у меня хриплый, сорванный голос. Между ног все саднит и тянет. Поднимаюсь на слабых ногах, коленки у меня дрожат. Тошнота подкатывает.
У меня пару раз бывали приступы в особые женские дни, но сейчас до этих самых красных дней еще далеко, чтобы ощущать то, что я чувствую.
В висках ломит, но все же я замираю на мгновение и оборачиваюсь. Изучаю смятую постель и близлежащие территории в поисках чего-то.
Что я ищу?!
Не знаю, хотелось бы получить от Ставрова хотя бы записку.
Какую записку? Короткая фраза, что все было классно, но нам не по пути спасибо за ночь? Или обещание позвонить?
Нет. Это все не про Ставрова. Да и дешево. Он ушел по-английски. И скорее всего прав. Так лучше. Без боли. Моей. Потому — что что-то подсказывает, что реальная встреча с Лексом после ночи марафона на выносливость стала бы для меня ударом.
Ему нечего мне предложить, а я?
А я попала на чувства, словно глупый мотылек.
Больно. Но Лекс
