Жалостливым голосом она сказала:
— О, Хасо, я ведь хотела как лучше… Так ждала этих дней, чтобы провести их с Нел, а все получилось так плохо…
Ее глаза наполнились слезами, и Оливия удивилась, как ей это удавалось. Крокодиловы слезы, решила она. Рита была довольна отсутствием в доме Нел. Однако актерское мастерство было превосходным, Оливия взглянула на мистера Ван дер Эйслера, и ей захотелось, чтобы хотя бы на этот раз по его лицу можно было что-то прочесть. Но он только сказал своим обычным спокойным и добрым голосом:
— Я не сомневаюсь, что после того, как Нел погостит у моей матери, она переменит свое мнение. Мы, конечно, можем поговорить об этом попозже, но думаю, что для нее лучше всего было бы на этой неделе вернуться в школу, а ты, может быть, освободишься на пасхальные каникулы.
Рита надула губки.
— Но я рассчитывала… — Она посмотрела на Оливию. — Мне не хотелось бы обсуждать этот вопрос в присутствии прислуги.
— Если ты имеешь в виду Оливию, то, к твоему сведению, она не прислуга, и присматривает за Нел по моей просьбе, оказывая тебе услугу.
Что-то в его голосе заставило Риту неохотно извиниться.
— Ах, извините, я так расстроена… — Однако расстройство не помешало ей тут же взглянуть на часы и добавить: — Мне пора бежать — очень важная встреча. — Она поцеловала Нел, потом подошла к нему, взяла его под руку. — Не сердись на меня, Хасо, мы еще встретимся и поговорим. Ты же знаешь, что я во всем полагаюсь на тебя.
Когда Рита поцеловала его в щеку и, хихикнув, прошептала что-то на ухо, Оливия отвернулась и заметила, что Нел стоит к ним спиной и смотрит в окно. При расставании девочка послушно поцеловала мать, а когда вошла фрейлейн Схалк с чемоданами, прижалась к Оливии. Как только они вышли из дому, тут же залезла в машину. Пока мистер Ван дер Эйслер вез их до дома, все молчали, и только когда они очутились в тепле и комфорте, он заметил:
— Полагаю, перед отъездом надо выпить по чашке чая. Идите в гостиную, Бронгер принесет его туда, а мне надо кое-куда позвонить. Я скоро присоединюсь к вам.
Он снова появился, когда они почти допили свой чай. Мистер Ван дер Эйслер взял предложенную ему чашку, сделал несколько ничего не значащих замечаний и сказал, что минут через десять они выезжают.
Он сердится, подумала Оливия, провожая Нел наверх, чтобы забрать забытого плюшевого медвежонка и прихватить свой чемодан, который оказавшийся поблизости Бронгер тут же у нее отобрал. Нел и Ахиллес забрались на заднее сиденье, и мистер Ван дер Эйслер пригласил Оливию сесть рядом с ним.
Такую возможность упускать было нельзя: после того как инцидент будет исчерпан, ей вряд ли представится возможность снова увидеть его. Через неделю, в лучшем случае через десять дней, Нел отошлют в Англию, а вместе с ней, разумеется, и ее.
Начало темнеть, в комфортабельной большой машине было тепло и уютно, хотя снаружи очень холодно.
— Скоро мы увидим снег, — сказал мистер Ван дер Эйслер, — скорее всего, даже не доезжая Тюирюма.
— А где это?
— В нескольких километрах к востоку от Леувардена, маленькая деревенька на берегу озера. — Больше он ничего не сказал, и Оливия решила, что мистер Ван дер Эйслер сердится на нее за то, что она расстроила Риту. Она замолчала, стараясь разглядеть окрестности в сгущающихся сумерках.
Они двигались на север, и, как он и предполагал, когда подъехали к Афслейтдейку, пошел снег, сначала отдельными большими хлопьями, а потом забушевала настоящая метель.
— Вам не страшно?
Оливия взглянула на его невозмутимый профиль.
— Нет. Но если бы я была за рулем, то боялась бы ужасно.
— Когда выберемся из дюн, ветер будет не такой сильный, а минут через тридцать подъедем к Тюирюму. Нел уснула?
Оливия повернулась посмотреть.
— Уснула, и Ахиллес тоже.
— Он очень к ней привязан. Когда она здесь, они неразлучны.
За дюнами Оливия видела вздымаемые ветром свинцовые воды Эйсселмеера, от одного вида которых ее пробирала дрожь. Наконец дюны кончились, и, хотя снег все еще шел, ветер стал потише.
— Франекер, — сказал мистер Ван дер Эйслер, когда они въехали в маленький городок, расположенный у въезда на шоссе, ведущее к Леувардену.
Подъехав к Леувардену, машина, минуя освещенные улицы, свернула на шоссе, огибающее город, но ненадолго, и вскоре они уже ехали по узкой, мощенной камнем дороге, и у Оливии не было никакой возможности разглядеть что-нибудь по сторонам, как она ни пыталась.
— Поля, — кратко пояснил мистер Ван дер Эйслер. — Это проселочная дорога.
Местность казалась пустынной и дикой. Наконец сквозь падающий снег Оливия увидела огни. Снизив скорость, они въехали в деревню: горстка маленьких домиков, освещенный магазин, едва заметные очертания церкви. Автомобиль свернул еще раз, проехал меж двух кирпичных столбов в высокие железные ворота и остановился перед домом с освещенными окнами. Темнота и падающий снег мешали ей как следует разглядеть дом, но перед тем как ее провели по лестнице к арке входной двери, у нее создалось впечатление чего-то прочного и солидного. Ахиллес бежал рядом с ней, а сзади, почти наступая Оливии на пятки, мистер Ван дер Эйслер нес Нел.
Когда они подошли к двери, она открылась, в проеме стоял высокий худой мужчина с совершенно седыми волосами. Мистер Ван дер Эйслер спустил Нел с рук и обнял старика за плечи, говоря что-то, что на слух Оливии звучало как полная абракадабра. Голландский тоже не сахар, хотя она и могла иногда понять слово или пару, но сейчас вообще было не понять, на каком языке они изъяснялись.
— Это Тобер, Оливия. Он у нас целую вечность, меня еще и в проекте не было, а он уже стал членом семьи.
Оливия протянула ему руку и спросила:
— Как поживаете? — и была немного удивлена, когда Тобер на вполне сносном английском ответил, что поживает отлично. Потом его обняла Нел, после чего он принял у них верхнюю одежду и провел через широкий холл к двустворчатой двери. Нел повисла у него на руке, а Ахиллес семенил следом.
Они чувствуют себя совсем как дома, подумала Оливия, и, как бы услышав ее мысли, мистер Ван дер Эйслер сказал:
— Нел навещает нас каждый раз, как прилетает в Голландию, а Ахиллес воспринимает это жилище как свой второй дом, что, собственно говоря, так и есть.
Они подошли к дверям, и Тобер, открыв створки, впустил всю компанию в просторную комнату с высоким потолком и высокими узкими окнами, почти наглухо занавешенными тяжелыми парчовыми шторами. Стены были задрапированы панелями из того же шелка, которые разделялись выкрашенными в белый цвет колоннами. Полированный паркетный пол был покрыт ковром, около стен стояла мебель гнутого дерева, и одну из стен занимал гигантский камин. Похоже на музей, подумала Оливия, но потом, разглядев уютные кресла, столы с изящными лампами, стопку книг на маленьком столике, вязание, брошенное на сиденье кресла, и полосатую кошку, свернувшуюся клубком на другом кресле, изменила мнение. Может быть, и музей, но музей обжитой, теплый и гостеприимный.
