Миша стоял рядом. Может быть, грудь отвлечет его от этой жуткой какофонии.
– Да, мне нравится, – пробормотал он.
Не сомневаюсь, мелькнуло в голове у Лекси. Никогда не прощу Франческе эти кошмарные минуты!
Наконец мелодия закончилась. Лекси вздохнула с облегчением и слегка поклонилась, не вставая. Зрители вежливо аплодировали. Девушка повернулась к Мише, заставив себя улыбнуться.
– Твоя очередь!
Он склонил голову, послал ей воздушный поцелуй и сел за фортепьяно. Все притихли. Мама наверняка вне себя от восторга, что сам Миша Вольф играет в ее доме, подумала Лекси.
Она отошла от фортепьяно и наткнулась на кого-то.
– Мне нужно поговорить с тобой, – шепнул Спенсер ей на ухо. – Где мы можем уединиться?
Расстроенная неудачным выступлением, Лекси совсем не была расположена к разговору. Она холодно кивнула в сторону боковой двери.
Миша начал играть длинную пьесу Шопена, значит, в ближайшие несколько минут не заметит ее отсутствия.
Он собирается поухаживать за ней, это очевидно. И он привлекателен. Считает себя гением? Но он и вправду очень одарен. Было бы так удобно закрутить с ним роман. Но...
Спенсер.
После него ни один мужчина не мог заинтересовать ее. Почему он так хорош собой? Почему так умен? И почему так вероломен?
И почему она совершает одну глупость за другой? И зачем она влюбилась в него?
Едва они оказались в пустом коридоре, Спенсер притянул Лекси к себе.
– Ты еще сердишься на меня?
– Да, – ответила она, удивившись, что можно одновременно любить и ненавидеть. Молодой человек поцеловал ее.
– А теперь?
– Сержусь.
Он снова поцеловал.
– Я не остановлюсь, пока ты меня не простишь.
– Зачем?
– Я хочу тебя.
Так она и знала: это всего лишь страсть, плотское желание. Он ее не любит.
– Ты не меня хочешь, а мою грудь!
– Хорошо, пусть так.
Не могу больше! – подумала девушка.
– Вот она. – Резким движением Лекси вытащила мягкие подушечки из-за лифа платья. – Можешь взять себе. Мне она только мешает, хотя Франческа была уверена в обратном.
Повернувшись на каблуках, она вышла из дома.
Спенсер ошарашенно застыл на месте. Звук открывшейся двери заставил его выйти из ступора.
– Спенсер! – услышал он за спиной. Это был мистер Джордан. Спенсер поспешно сунул таинственные подушечки в карман.
– Я вас ищу. Сейчас самое время продемонстрировать вашу механическую руку. Признаюсь, я сгораю от нетерпения. – Лоренс направился к двери музыкальной гостиной, из-за которой раздавались бурные аплодисменты. Надо полагать, это Муш-Миш кончил играть.
– В моем распоряжении есть только незаконченная версия, промежуточный вариант. Мы обнаружили недостатки в конструкции, Лекси помогла нам, – бормотал он, думая, что должен догнать ее, если хочет помириться. Сейчас или никогда.
– Она, кажется, ушла, что и неудивительно после такого провального выступления. А что касается ее сегодняшнего вида... – Мистер Джордан вздохнул. – Надеюсь, вы, доктор Прайс, не станете из-за этого плохо думать о нашей семье.
Спенсер с изумлением посмотрел на него.
– Да вы должны гордиться дочерью!
– Гордиться?
Спенсер вдруг все понял. Лекси добивалась субсидий от отца, потому что они стали бы реальным подтверждением его одобрения. Но, с другой стороны, взять деньги Фонда – расписаться в собственной несостоятельности, признать, что сама, без помощи отца, она ничего сделать не может.
Лекси принесла свою гордость в жертву тому, что было для нее всего важнее, – музыкальному факультету «Литтлтри».
А он помешал ей.
Расправив плечи, Спенсер посмотрел мистеру Джордану прямо в глаза.
– Если вас удивляет сама мысль о том, что можно гордиться дочерью, значит, вы ее совсем не знаете. А я знаю. Она талантлива, умна, честолюбива и красива.
А я позволил ей уйти, подумал он. И кто я после этого?
Лоренс улыбнулся.
– Вижу, ваши мама и папа воспитали вас истинным джентльменом. Иногда родители пытаются...
– А иногда – нет, – оборвал его молодой человек. – С вашего позволения. – Он слегка наклонил голову и повернулся, чтобы уйти.
– Куда же вы? Мы все ждем демонстрации вашего механизма.
– Извините, у меня появились более важные дела.
– Что может быть важнее разговора с Советом Фонда?
– Не что, а кто.
Мистер Джордан в недоумении не нашелся что ответить.
Спенсер бросился по коридору к входной двери. Внезапно из тени навстречу ему вышла Лекси.
– Я как раз собирался вернуть тебя, – выпалил он.
– Ты не можешь уйти, ты должен показать руку совету Фонда.
– Я понял, что есть более важные вещи. – Молодой человек пытался разглядеть ее глаза в полумраке.
– Я слышала, – дрогнувшим голосом ответила Лекси, и Спенсеру показалось, что она вот-вот заплачет. – Ты не можешь... не должен... Спенсер, я слышала все, что ты сказал отцу. Это так... великодушно с твоей стороны!
Он порывисто обнял ее.
– Я говорил то, что думал.
– Но ведь ты упускаешь прекрасную возможность!
– Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня за это. Пусть грант достанется тебе. Действуй!
– Я не смогу возненавидеть тебя, даже если захочу. И грант мне не нужен. – В голосе девушки послышались печальные нотки. – Сегодня я поняла, что никогда не добьюсь папиного одобрения, он все равно откажет мне. Поэтому я не доставлю ему такого удовольствия и не стану просить эти деньги. Но ты... другое дело. Давай же, я не дам тебе упустить этот шанс...
– Лекси...
– И не думай, что я позволю Мише демонстрировать возможности механической руки. Он же всю славу заберет себе.
– Ты хочешь помочь мне? Она кивнула.
– Затем я и вернулась.
В это мгновенье Спенсер понял, что любит ее больше жизни.
Но сказать ей об этом молодой человек не решился. Сейчас не время, подумал он.
Теоретически приносить себя в жертву из благородства, конечно, очень достойно, но на практике это оказалось совсем непросто. Как Лекси ни убеждала себя, что детище Спенсера важнее для человечества, чем новое здание музыкального факультета, в глубине души она все же мучилась оттого, что ей пришлось отказаться от гранта.
Играла она прекрасно, вдохновенно и увлеченно. Ее исполнение убедило членов Совета, что изобретение Спенсера – прекрасный симбиоз науки и искусства.
Лекси заметила, что без накладной груди она уже не привлекает Мишу Вольфа.
Невелика потеря, улыбнулась девушка своим мыслям.
А вот смотреть на Спенсера, который сразу оказался в центре внимания, было тяжело.
Что меня ждет? – размышляла она. В колледже – те же обшарпанные инструменты, полуразрушенные аудитории. Скорее всего, факультет переведут в другое здание, и придется ютиться в нескольких комнатах.
