Ближе к утру в комнате действительно было так жарко, что им пришлось перебраться на улицу. Они расстелили на земле большое толстое одеяло и укрылись другим одеялом. На улице был изумительный сладкий ночной воздух.
Забор был сплошной, с улицы их не было видно. Ребекка положила голову на руку Монтгомери, он обнял ее другой рукой.
— Мне кажется, — сказала Ребекка, — что миссис Корнуэл нас еще вчера заметила.
— Что она тебе сказала? — спросил Монтгомери.
— Ничего не сказала.
— А как ты тогда догадалась?
— Она на меня совсем никакого внимания весь день не обращала.
— Так ты поняла, что она в курсе наших встреч?
— Да, — кивнула Ребекка.
Они засмеялись.
— Ну хорошо, — сказал Монтгомери, — я не хочу, чтобы у тебя были проблемы в этом отношении, и поэтому прошу: выходи за меня замуж.
— Что? — сказала Ребекка.
— Ты слышала.
Ошарашенная Ребекка немного помолчала. Монтгомери терпеливо ждал.
— Но так не делают, — сказала она.
— Как?
— Вот так.
— Ты хочешь сказать, что нельзя звать замуж на второй неделе знакомства? — спросил Монтгомери.
— Что-то в этом роде, — пробормотала Ребекка.
Монтгомери Холден вздохнул.
— Хорошо, тогда выходи за меня замуж, потому что мы знакомы уже больше десяти лет.
Ребекка перестала дышать. Монтгомери Холден молча ждал.
— Монти, — сказала Ребекка через некоторое время, — так ты все-таки узнал меня?
— Бекки, я узнал тебя еще до приезда в этот ваш безумно жаркий город.
— Это как?
— Долгая история, — сказал Монтгомери. — Мои агенты прислали мне фотографии натуры и захватили в кадр две крохотные женские фигурки на крыльце вашей крохотной парикмахерской.
— И ты узнал меня по этой крохотной фотографии?
— Скорее я почувствовал тебя, — вздохнул Монтгомери и покрепче обнял Ребекку.
Ребекка опять долго молчала.
— И, как и десять лет назад, я по-прежнему хочу быть только с тобой, — тихо сказал он.
— Как странно жизнь сложилась, — сказала Ребекка.
— Да, — вздохнул Монтгомери, — жизнь порой очень странно складывается.
Они немного помолчали. Над ними было черное небо, усыпанное мириадами бриллиантовых звезд.
— Если бы меня не увезли тогда в наручниках, все было бы по-другому, — сказал он.
Ребекка подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она прекрасно видела его лицо в такой темноте.
— О чем ты говоришь, Монти? Какие наручники?
— Я так рвался к тебе, а они решили, что это все произошло из-за меня.
— Кто решил?
— Эти люди на вертолетах, я не знаю, откуда они взялись, как будто кто-то уже ждал этой трагедии.
Ребекка не могла говорить. Она хотела плакать, но у нее не было сил.
— Но Джулия сказала мне, что ты сам уехал, — сказала Ребекка.
— Джулия и мне сказала, что ты не хочешь меня больше видеть, — сказал Монтгомери.
— Что?!! — сказали они одновременно.
Монтгомери схватил Ребекку за плечи.
— Что еще она тебе сказала?! — чуть ли не закричал он.
— Что ты не хочешь меня видеть и что между нами все кончено, — тихо сказала Ребекка. — А тебе?
Но она уже знала ответ.
— Что ты разорвала помолвку, — сказал Монтгомери. Он опустил Ребекку. — Черт возьми, Бекки, куда она тебя тогда увезла? Ни один частный детектив не мог найти эту чертову частную клинику.
— О, это было очень далеко, Монти, — сказала Ребекка, — я ведь даже сидеть первые полгода не могла, только лежала. Моей жизнью тогда заправляла Джулия.
— Я убью ее, — сказал Монтгомери Холден.
Ребекка положила руку ему на плечо.
— Если ты убьешь ее, тебя посадят, Монти, — сказала Ребекка, — а мы ведь только нашли друг друга.
Он повернулся к ней и обнял ее.
— Ты права, я убью ее тайно.
От злости ему хотелось сломать забор, порушить дом. Ребекка прекрасно понимала его состояние.
— Мы ничего с тобой не построим, Монти, — сказала она, — если будем так злиться. От зла все зло и бывает.
Монтгомери Холден тяжело вздохнул.
— Ты права, но зло тоже должно быть наказано.
Ребекка положила голову ему на грудь.
— Но зло уже наказано своим одиночеством.
— Э нет, — сказал Монтгомери, — я все равно это так не оставлю. Надо будет назначить очередную экспертизу. Хотя я их уже несколько раз проводил. Но теперь-то мы будем искать предумышленные действия.
— Я сегодня видела Аманду, — сказала Ребекка.
— Где?
— Она приходила к нам в парикмахерскую.
— Зачем?
— Потому что на днях к нам случайно заглянул Роберт.
— Он узнал тебя?
— Нет, — улыбнулась Ребекка.
— О да, — сказал Монтгомери, — он же у нас такой ненаблюдательный.
— Я думаю, что он что-то почувствовал, — сказала Ребекка, — а потом забыл об этом.
— О да, — сказал Монтгомери, — он же у нас такой забывчивый.
— А сегодня вспомнил об этом и рассказал Аманде. И поэтому пришла она. И она меня узнала. Но я дала ей понять, что пока не надо об этом никому говорить.
— Бог мой, — сказал Монтгомери, — так вот почему она там полдня плачет.
— Аманда полдня плачет?
— Ну да. Роберт просил узнать, в чем дело. Но я торопился к тебе и послал к ней Сессилию Кейн.
— Бедная Аманда, — сказала Ребекка.
— Мы все бедные, — сказал Монтгомери, — пока Джулия на свободе.
— Она тебя любит.
— Откуда ты знаешь?
— Это видно. Разве ты этого не видишь?
— Вижу, — сказал Монтгомери, — но делаю вид, что не замечаю. Она нам жизнь поломала.
— Забудь, Монти. — Ребекка поднялась на локте и стала целовать его лицо. — Ведь у нас впереди новая жизнь — ведь так?
— Так, — тихо сказал Монтгомери Холден и обнял ее крепко-крепко.
Рано утром миссис Корнуэл вооружилась чашечкой крепкого кофе, одну треть которого составлял неразбавленный джин. Почему бы и нет? Один раз живем. Надо жить с удовольствием.
Миссис Корнуэл обошла вокруг своего дома. Подошла к домику для гостей и выглянула из-за большого куста. Лежат? Лежат.
Все как положено. Одеяло потолще — на земле. Другим одеялом укрыты. Оно такое, дело молодое, летом всем на улицу охота — кому охота в жаркой комнате спать?
И миссис Корнуэл залпом выпила свой кофе.
А в гостинице к утру все более-менее встало на свои места. Вечером Сессилия Кейн так ничего и не добилась от плачущей Аманды Стайгер.
Поэтому она на время оставила Аманду в покое и пошла рассказать, как обстоят дела, Роберту Фонтейну, которого, по словам Монтгомери Холдена, она должна была найти в номере Джулии Роджерс.
