Сестра проводила жениха и вернулась в гостиную, остановившись в дверях с вызывающим видом.
— Не вижу смысла мусолить эту тему, — заявила она. — Жалею, что обманула тебя, но дело сделано, так зачем действовать друг другу на нервы? Если ты промолчишь, никто ничего не узнает.
— Вы поставили меня в идиотское положение, — огорченно сказала Мэри. — Как я буду смотреть в глаза Тэчерам, если кто-то заговорит о ребенке?
— Если бы ты не рылась в моей комнате, ничего не случилось бы. Просто забудь, что знаешь, только и всего. — Джун помедлила, ожидая ответа, а когда его не последовало, с видимым облегчением сказала: — Тогда я пошла спать.
Оставшись одна, Мэри попыталась осмыслить происшедшее. Придется стать очень осторожной. Тома провести трудно. Мэри не боялась, что он узнает правду, просто не хотелось, чтобы ложь Джона и Джун раскрылась благодаря ей. Предстоит серьезная проверка ее актерских способностей.
Во вторник Мэри пришла в себя и мало о чем тревожилась. Будь что будет, пусть наконец-то за последствия своего обмана отвечают Джон и Джун.
Мэри одевалась на обед к Блекам с особой тщательностью: тонкое кружевное белье, чулки-паутинки и классическое черное платье, позаимствованное в собственном магазине. Глубокое декольте оставляло плечи открытыми, линия бедер подчеркивалась прямой облегающей юбкой.
Глядя на себя в зеркало, Мэри гнала прочь тревожные мысли. Сегодня она не собиралась думать об этих маленьких мошенниках. Джон и Джун опять куда-то пропали.
В серебристо-сером костюме Томас, как всегда, выглядел сногсшибательно. Сидя рядом в машине, Мэри восхищалась, как хорошо на нем сидит одежда. Впрочем, без одежды он выглядит ничуть не хуже. Мэри представила его таким, каким он был в тот памятный вечер — сильным, красивым, полным страсти. При одном воспоминании сильно заколотилось сердце.
Дом Блеков был очень красив и находился в двух милях от усадьбы родителей Томаса. Встретившая их Флер тоже надела черное платье, которое подчеркивало соблазнительную фигуру и скрадывало несколько лишних килограммов.
— Головы две, а мысль одна! — весело приветствовала она гостью. — Мне очень нравится такой вырез на платье, но из декольте я просто вываливаюсь!
— Это чудесно, — заметил Том, глядя с шутливым сладострастием. — У тебя всегда было на что поглядеть — даже когда ты училась в школе.
— Сказал бы прямо, что толстая, — засмеялась Флер, и мужчина весело улыбнулся.
— Смотря, на чей вкус…
Мэри с трудом сохраняла на лице улыбку. Если Томасу так нравится большая грудь, пусть идет к своей Флер!
Энтони провел Мэри в гостиную и представил другим гостям. Мэри не ожидала, что, кроме них с Томасом, здесь будет кто-то еще, и не подготовилась к тому интересу, который вызвали у присутствующих их отношения с Тэчером.
— Просто удивительно, что вы так подружились с Томом, принимая во внимание известные обстоятельства, — сладко сказала одна из женщин, и Мэри решила, что этой особе явно не хватает деликатности.
— Ну, родне вовсе не обязательно ссориться, — сказал вошедший в комнату Томас. Услышав бестактную реплику, он тут же поспешил на помощь слегка растерявшейся Мэри. — Ты сегодня замечательно выглядишь, Джулия. Красное тебе к лицу.
Комплимент заставил заискриться глаза женщины, в которых только что читалась враждебность.
— Мне уже говорили.
И говорил Томас, догадалась Мэри, которая считала, что умеет читать условные знаки. Наверняка одна из его бывших…
Муж женщины в красном — тоже высокий и темноволосый, но лишенный того обаяния, которым, казалось, лучился Томас, — покорно наблюдал за ними. Довольствуется вторыми ролями, заключила Мэри.
За столом она оказалась рядом с покорным мужем. Она уже знала, что зовут его Джек. Мэри поинтересовалась, чем ее сосед занимается. Оказалось, компьютерами.
На другом конце длинного стола раздался взрыв смеха. Там между Флер и Джулией сидел Томас и очень мило беседовал с дамами. Втроем они хохотали, обширный бюст Флер колыхался, платье грозило треснуть по швам.
— На некоторых мужчин женщины слетаются, как мухи на мед, — не без язвительности заметил Джек. — Надеюсь, вы не ревнивы.
Мэри не смутилась.
— У меня нет повода ревновать.
— О, конечно. С вашей внешностью его и не будет.
Комплимент довольно тяжеловесный, отметила про себя Мэри, улыбаясь и бормоча слова благодарности. Увидев, что Томас смотрит в ее сторону, Мэри улыбнулась и ему. Нет, она не будет ревновать, сколько бы тот ни уделял внимания другим женщинам. Томас Тэчер — свободный мужчина.
Вскоре общество перешло на террасу пить кофе с ликером. Воздух был душный, время от времени вдалеке погромыхивало. Флер зажгла ароматические свечи, чтобы отпугнуть комаров, и по лицам собравшихся заплясали дрожащие тени.
— Очень романтично, вы не находите? — сказала хозяйка, обращаясь ко всем сразу. — Я бы с превеликим удовольствием жила в те времена, когда еще не было электричества!
— И посудомоечной машины, фена, телевизора, самолетов и всего остального? — фыркнул Энтони.
— Чего не имел, того не жалко, — последовал здравый ответ. — Зато мне пошел бы кринолин!
— О, тогда половина мужчин лежала бы у твоих ног, — с видом заговорщика подмигнул Томас.
— Милый, ты знаешь, я ничего не делаю наполовину!
Мэри искренне хохотала вместе со всеми. Кокетство Флер казалось просто веселой игрой. Ее невозможно не полюбить, и Мэри она действительно очень нравилась, чего нельзя сказать о брюнетке в красном, которая время от времени поглядывала с таким видом, словно хотела сказать: до тебя Том был моим…
Рука Томаса лежала на спинке кресла, в котором сидела Мэри. Повинуясь безотчетному порыву, она откинула голову, коснулась шеей рукава его пиджака и тотчас увидела, как Джулия недовольно поджала губы. Вот тебе, подумала Мэри.
Мэри чувствовала, Томас смотрит на нее, и вздрогнула, когда он положил руку на плечо и ласково провел пальцами по шее. Этот жест собственника, всеми замеченный, заставил бешено заколотиться сердце Мэри. Потребовалось все самообладание, чтобы сохранить видимость спокойствия.
Гром стал слышен ближе, засверкали молнии. Поднялся ветер.
— Ой, сейчас начнется! — воскликнул Энтони. — Скорее пойдемте в дом.
Будь Мэри одна, забилась бы в угол и дрожала. С восьми лет, когда молния ударила в антенну на их доме, и телевизор взорвался, она боялась и ненавидела грозу.
Сейчас, видя, что никто не обращает на бушующую за окнами грозу особого внимания, Мэри стало стыдно за свои страхи, однако каждый раз при ударе грома она невольно поеживалась. Томас, сидевший рядом, видимо; чувствовал ее напряжение, но — слава богу — ничего не говорил.
