У Эвелины тоже перехватило дыхание еще в тот миг, когда она увидела его в зале ожидания. Высокий, выше всех, в белоснежной рубашке и темных хлопковых брюках, он был так красив, что захватывало дух.
– Да, наконец я здесь, – словно эхо повторила она за ним.
Алессандро встретил ее в аэропорту, и они с трудом вынесли долгую дорогу в поместье. Она так хотела, чтобы он поцеловал ее, но он почему-то не стал этого делать, и теперь, когда уже и Ренцо уложили спать, он все еще почему-то колебался, а она не смела его спросить об этом.
Не может же он сожалеть о своем решении пригласить ее сюда, в Ареццио, и это после того, как весь месяц она пыталась безболезненно для других перестроить свою жизнь? Почему же он стоит сейчас так далеко от нее, на таком пугающе недоступном расстоянии? Может, за это время в его жизни появилась другая женщина?
А Алессандро наслаждался чувством предвкушения, продлевая его еще немного. Его чувственный голод достиг своего пика. Наконец то, чего он жаждал так давно и страстно, было даровано ему.
Он не осмелился прикоснуться к Эвелине ни в аэропорту, ни в машине, и не только потому, что на этот раз он взял с собой Ренцо, но и потому, что его самоконтроль мог дать трещину в любое мгновение. Сразу после того, как он коснется ее губ. Стоило ли начинать совместную жизнь с торопливого секса в машине, да еще с маленьким, сладко спящим ребенком на заднем сиденье?
Алессандро налил вина и протянул Эвелине бокал.
– Легко ли было уезжать?
Она взяла бокал, немножко обидевшись. Он вел себя так, как будто принимал ее на работу, задавал какие-то отстраненные вопросы и был подчеркнуто вежлив. Ну что ж. Вероятно, он ставил ее на место. Это ведь почти так и было – она приехала сюда нянчить его сына…
– Я бы так не сказала.
Не могла же она рассказать ему, что почти все пытались отговорить ее от поездки. Ее родители неоднократно спрашивали ее, а понимает ли она вообще, что делает. Рик несколько раз от всей души назвал ее сумасшедшей. Даже бабушка выглядела не на шутку обеспокоенной.
– Эх, Лина, Лина, ты уверена, что правильно поступаешь? – спросила она уже перед самым отъездом.
– Я очень привязана к Ренцо, – упрямо повторила свою версию Эвелина.
– Только к Ренцо? – проницательно спросила бабушка.
– Что ты имеешь в виду? – покраснела Эвелина.
– Я никак не пойму, в чем будут заключаться твои обязанности? Ты одна будешь заниматься воспитанием Ренцо?
– Понимаешь, Алессандро хочет, чтобы воспитанием его сына занимался кто-то близкий. Он сам тоже сможет помогать мне, когда будет свободен. Кроме того, девушка из деревни иногда может посидеть с Ренно, если мне будет нужен выходной. Да, забыла, в поместье есть и кухарка, и горничная, и садовник. Так что я не буду перегружена работой по дому. К тому же там, на вилле, так чудесно…
Бабушка недоуменно подняла брови. – Ты ничего от меня не скрываешь? Эвелина вздохнула, раздумывая, а не сказать ли бабушке правду? Но, с другой стороны, как можно признаться восьмидесятилетней старушке, что ты согласилась стать любовницей человека, которого якобы так долго ненавидела?
– Все это трудно объяснить, – сказала она неуверенно. – Не знаю точно, что может произойти, но…
– Ты влюблена в него, да?
Эвелина прикусила губу, не желая врать, но одновременно и стараясь не доставлять бабушке дополнительного беспокойства. А кроме того, разве она сама была уверена в этом? Ей самой казалось, что она действительно любит Алессандро, но, может быть, женщины часто маскируют словом «любовь» свое плотское желание?
– Я и сама толком не понимаю, что я чувствую, – призналась Эвелина. Она отвела взгляд от мудрых глаз бабушки. – Ты, наверное, думаешь, что Алессандро был несправедлив по отношению к Ванессе…
– Я никогда этого не говорила, – возразила миссис Иствуд. – Ни один человек не может быть средоточием одних только положительных или одних отрицательных качеств. Иногда совместная жизнь не складывается по той простой причине, что два человека не подходят друг другу. Я думаю, именно так и случилось с Ванессой и Алессандро. А тебе я хочу сказать единственное – будь осторожна. Я прекрасно понимаю, что Алессандро – весьма привлекательный мужчина, но кто знает, может, он мужчина и не для тебя?
Эвелина вспоминала эти слова, пока летела в самолете, понимая, что бабушка, конечно, говорила правду, которая, к сожалению, уже не могла ничего изменить. Теперь у нее уже нет пути назад. Она сдала все дела фирмы Рику. С карьерой покончено. К тому же у нее есть определенные обязательства перед маленьким Ренцо и перед Алессандро, который сейчас стоит как истукан на другом конце роскошной гостиной.
Если он думает, что она сделает первый шаг, то сильно ошибается. Она и так уже пожертвовала многим – всей своей прежней жизнью. Неужели она в придачу должна еще и полностью капитулировать?
Алессандро заметил, как напряжение свело ее плечи. Эвелина становилась все более скованной, и было заметно, что она не на шутку нервничает. У нее наверняка были сомнения на его счет, и, если он прямо сейчас скажет ей о своих намерениях, не почувствует ли она, что ее используют?
– Присядь, пожалуйста. – Он улыбнулся ей. О Господи. Это было просто ужасно. И ради этого она оставила свою жизнь в Бостоне? Ради этой неопределенности? Казалось, даже воздух в этой комнате знал, зачем она находится здесь, – разве не для того, чтобы заняться с Алессандро любовью после бесконечного ожидания, которое длилось, как ей показалось, всю ее жизнь? Он знал это, и она знала это, но почему-то ничего не происходило.
Эвелина дрожащей рукой поставила нетронутый бокал на столик.
– Я не хочу сидеть. Я пойду наверх и приму душ. Я очень устала.
Но для Алессандро сама мысль, что Эвелина сейчас исчезнет из его жизни хоть на одну секунду, была невыносимой. Он долго пытался изображать из себя хозяина дома и примерного джентльмена, а не неловкого любовника, у которого чешется в одном месте. Но, кажется, Эвелине Иствуд нет дела до его переживаний.
Алессандро тоже поставил свой бокал и пошел к Эвелине с грацией пантеры.
– Ты хочешь подняться наверх, дорогая? – переспросил он ее хрипловатым голосом.
Она смотрела в пол. – Да.
– А в какой же комнате ты собираешься остановиться?
– В той же комнате, в которой я останавливалась прежде.
В этом она была уверена. Ведь любовниц положено держать на расстоянии, правда ведь? И, может, это расстояние позволит ей создать хоть какой-то заградительный барьер вокруг своего хрупкого сердца?
– Нет, ты будешь жить в моей комнате, – возразил ей он. – Только в моей. Я слишком долго ждал.
