Где же еще!
Он нахмурился:
— Ты выглядишь измученной, Мэг! Все в порядке?
Измученной! Еще бы! Рядом с несравненной Алекс любая женщина должна казаться серой мышкой.
— Я в порядке, просто допоздна смотрела телевизор.
Он взял ее за руку и подвел к яхте. Голова Мэг слегка кружилась — не то от качки на пристани, не то от его прикосновения.
— Ничего, — заверил он ее. — Сейчас мы выйдем в море, и ты развеешься.
Однако она знала, что придет в себя еще не скоро и одной прогулки на свежем воздухе недостаточно.
Когда яхта понеслась по волнам, Сэм уселся в кубрике, наслаждаясь теплым солнечным сиянием и с удовольствием глядя на Мэг, которая заняла его место за штурвалом.
Даже в потертой майке и шортах она казалась невероятно элегантной, и смотреть на нее было так же приятно, как на счастливое лицо ребенка или на поляну лесных цветов.
Он обернулся к Энди. К сожалению, лицо сына, сидевшего напротив него, вовсе не выглядело счастливым.
— Энди! — позвал Сэм и, когда мальчик посмотрел на него, показал рукой на толстый канат, лежавший на палубе. — Смотай этот канат и закрепи его, пока никто не споткнулся!
— Сейчас.
Сэм опять повернулся к Мэг. Теперь он заметил, что ее плечи порозовели, и подошел ближе. Осторожно погладив ладонью ее предплечья, он спросил:
— Тебе есть чем прикрыться от солнца и ветра?
— Да, сейчас надену свитер с длинными рукавами.
Мэг вздрогнула от его прикосновения, но не отстранилась, а он не убрал ладони. Было так приятно ощущать под пальцами ее бархатистую кожу, гладкую, как шелк. Она обернулась к нему, в ее глазах был странный вызов. Он погладил пальцами ее шею:
— Может, надо было оставить Энди на берегу?
— Я сказала ему, что он должен поехать с нами, что это важно для нас всех.
Он пригладил волосы Мэг, прислушиваясь к ее дыханию. Ощущала ли она такое же желание, что охватило его? Хотела ли она его так же сильно как и он ее?
После того, что Алекс сказала ему прошлым вечером, он по-настоящему задумался о своих чувствах к Мэг, стремясь понять правду.
Результат его размышлений вызвал в нем настоящий шок: Алекс права, он действительно влюблен, влюблен безумно, всем сердцем. Что же теперь делать? Ведь Мэг поклялась, что никогда больше не будет иметь серьезных отношений с мужчиной…
«Отправляйся к ней». Так сказала Алекс.
— Мэг, ты поужинаешь со мной сегодня вечером? — Он говорил очень настойчиво. — Мне надо поговорить с тобой.
Она отвернулась, и он не мог видеть выражение ее лица, но почувствовал, что все ее тело напряглось. Неужели от досады? Неужели она отвергнет его, неужели откажется встречаться с ним? Если надо, он готов умолять на коленях!
Однако она избавила его от такой необходимости. Повернувшись и твердо глядя ему в глаза, Мэг ответила:
— Спасибо, Сэм, конечно, я поужинаю с тобой.
Мэг знала, о чем Сэм намеревается поговорить с ней, и заранее боялась предстоящего вечера. Однако она постаралась ничем не выдать своего беспокойства и, когда Сэм предложил ей одну из удочек, с радостью согласилась.
Рыбалка продолжалась три часа, удача им так и не улыбнулась. Мэг, смеясь, сказала, что откроет банку фасоли, но как раз в этот момент Энди поймал здорового лосося. Довольный и гордый собой, мальчик не сумел скрыть резкую перемену в своем настроении и весь светился от радости. Мэг взялась почистить рыбу внизу и, спускаясь, услышала, как Сэм предложил Энди:
— Как насчет того, чтобы поймать еще одного такого красавца для Мэтлоксов?
— Не-а, не получится… А когда мы вернемся?
— Мы еще немного поплаваем. — Голос Сэма звучал дружелюбно. — Сейчас твоя мама почистит рыбу, я ее пожарю, и мы ее съедим. Кстати, ты так и не убрал канат, как я тебя просил. Сделай это сейчас, пожалуйста, пока кто-нибудь о него не споткнулся.
Мэг спустилась в крошечный камбуз и надела фартук. Эта поездка была большой ошибкой, подумала она. После нескольких недель холодного, но вежливого общения с отцом Энди вновь сделался откровенно враждебен по отношению к Сэму. Ей придется еще раз поговорить с сыном…
Она как раз закончила чистить лосося, когда послышались тяжелые шаги и к ней спустился Сэм.
— Я сменю тебя! — улыбнулся он. — Ты можешь отдохнуть, Мэг.
Мэг кивнула и собралась выйти, но в узком пространстве камбуза ей не удалось избежать соприкосновения с ним.
— Пусти, я пройду, — пробормотала она.
— Куда ты так торопишься?
— Я должна поговорить с Энди.
— О чем?
— Он был так груб с тобой! Я не собираюсь с этим мириться.
Она попыталась сосредоточиться на том, что говорила, и не думать об этой опасной близости Сэма. У какого другого мужчины такие нежные губы? Такие чарующие глаза?
— Я не потерплю, чтобы он относился к тебе так, словно ты в чем-то виноват. Если кто и виноват, то только я…
— Дело не в этом, Мэг. То, что его мучает, — это необходимость делить тебя со мной. Прежде ты целиком и полностью принадлежала ему, и он не хочет, чтобы что-то изменилось. И знаешь что, Мэг? Я не могу видеть, как ты страдаешь.
Я не была бы такой несчастной, если бы не видела Алекс с тобой вчера вечером!
— Пусть он не хочет перемен, — ответила она, — и никто не может приказать ему любить тебя, но я требую, чтобы он относился к своему отцу с уважением.
— Хочешь, я пойду с тобой для моральной поддержки?
— Не надо, я сама справлюсь.
Он подал ей легкую белую рубашку:
— Надень-ка это. Я не хочу, чтобы ты обгорела.
Эта забота тронула Мэг, но она могла бы ответить ему, что уже поздно — она обгорела, обгорела от его пламени, как неосторожный мотылек!
— Спасибо. — Она взяла рубашку и боком протиснулась к лестнице, надеясь, что он не заметил, как ее глаза заблестели от внезапно набежавших слез. Ей не хотелось сразу же встречаться лицом к лицу с Энди, поэтому она присела на баке, стараясь взять себя в руки.
* * *
Мрачно уставившись на воду, Энди старался привести в порядок спутанные, тоскливые мысли.
Было бы лучше, если бы он не слышал, о чем мама говорила с Сэмом Грейнджером.
То, что его мучает, — это необходимость делить тебя со мной. Прежде ты целиком и полностью принадлежала ему, и он не хочет, чтобы что-то изменилось. И знаешь что, Мэг? Я не могу видеть, как ты страдаешь.
Энди прикрыл глаза ладонью. Он так зациклился на своих переживаниях, что даже ни разу не спросил себя, каково приходится маме. Никогда, ни за что на свете он не хотел бы обидеть ее, ведь он любил ее больше, чем кого-либо еще в своей жизни.
