Эвард зажмурился и попытался вспомнить, каким был Лондон девятнадцатого века. На улицах горели газовые фонари, катили кареты, леди и джентльмены чинно прогуливались в Гайд-парке. Была неизменная «Таймс», война с Эфиопией, его чайные клиперы. Здесь же «Таймс» пишет о возможности войны в Ираке, клиперы пропали, но моря бороздят теплоходы, улицы запружены машинами… Люди поднялись в небо и выше неба, в космос. В Морвеллан-Холле Эвард завороженно смотрел передачи по каналу Discovery, все подряд. Новый мир не был чужим и незнакомым, он был не изученным до конца, и жизни не хватит, чтобы его изучить. Нашел ли он то, что искал?
Эвард знал, что будет тосковать по дому. В его времени, невзирая на скуку, была неизъяснимая прелесть. Но каждому времени свое… А здесь была Энди. И будет он с ней или нет, сознание того, что она есть в этом мире, всегда согреет его.
На его плечо легла тяжелая рука.
– Сэр, с вами все в порядке?
Граф открыл глаза и обернулся. Рядом с ним стоял мужчина лет пятидесяти, плотный, представительный, в безупречном деловом костюме, с кейсом в руке. Незнакомец тревожно смотрел на Эварда.
– Да, благодарю вас, – откликнулся тот. И поинтересовался: – Что заставило вас спросить меня об этом?
Мужчина, с облегчением улыбнувшись, поставил кейс на тротуар и облокотился о парапет.
– Вы перегнулись через перила, и у вас было такое лицо… Словом, на мгновение мне показалось, что вы сейчас броситесь вниз. Извините, я ошибся.
– Я всего лишь размышлял.
– Надеюсь, я не слишком помешал вашим размышлениям?
– О нет.
Что-то такое было в этом незнакомце. Что-то неуловимо… викторианское.
– Когда мне было семнадцать лет, – сказал мужчина, – я, верите ли, едва не сиганул с этого моста.
– Не верю, – усмехнулся Эвард, окидывая его взглядом.
– Зря. Видимость обманчива, а возраст меняет людей.
– И какова же была причина, по которой вы решили расстаться с жизнью? Простите за бестактный вопрос…
– Любовь, – патетически провозгласил незнакомец, – огромная, как мир, жгучая, как солнце! Безответная, разумеется.
– Но вы не прыгнули.
– Как видите. Здравый смысл возобладал. Позже я пришел к выводу, что только выиграл от этого. Было бы глупо и обидно потерять все возможности, которые есть у меня в этом мире.
– Вы правы, – пробормотал Эвард, – терять возможности было бы глупо.
Они помолчали. Наконец незнакомец осторожно сказал:
– Вы не подумайте, что я навязываюсь… Но я как раз шел обедать. Терпеть не могу есть в одиночестве. Может быть, вы согласитесь составить мне компанию?
– С удовольствием, – искренне сказал граф.
Ресторанчик назывался «У причала». В нем царил респектабельный дух старой доброй Англии. Вышколенные официанты, бесшумно сновавшие между столиками, принесли меню и сгинули.
– Телячья отбивная. – Незнакомец перевернул страницу. – Куриное филе в чесночном соусе. Гениально. Я претерпеваю муки выбора. Может быть, вы посоветуете?
– Сомневаюсь, что здесь готовят телятину так, как это делал старый Маккиннер в «Трех братьях»… – Граф вздохнул, вспомнив любимый свой ресторанчик, отделенный теперь от него бездной времени. – Пожалуй, я выберу форель.
– После ваших слов я охладел к телятине. Куриное филе. – Он протянул меню официанту. Тот записал заказ и растворился в полумраке. – «Три брата» – где это? Никогда не слышал о таком заведении. Впрочем, Лондон велик…
– К сожалению, его больше не существует. Сейчас в том здании располагаются офисы туристических фирм. – Эвард всего час назад проходил мимо бывшего заведения Маккиннера.
– Жаль. – Незнакомец помолчал и внезапно спохватился: – Мне ужасно неловко. Я так и не представился. Ричард Клеймор.
– Эвард Морвеллан, граф Мередит. – Имя и титул сорвались с языка прежде, чем Эвард успел удержаться.
Брови Клеймора поползли вверх.
– Граф? Вы пэр Англии?
– Именно так.
Следовало бы свернуть разговор, обратить его в шутку, но это было делом чести. Его имя – не игрушка, которую можно отбросить, не архаизм. Он – аристократ, двадцать второй граф Мередит. Никто не заставит его от этого отказаться.
– Странно, мне казалось, я знаю имена всех нынешних пэров Англии… – пробормотал Клеймор. – Впрочем, забудем.
– Всё немного сложнее, – вздохнул Эвард.
В подробности он вдаваться не стал, и Клеймор деликатно промолчал.
– Мне льстит знакомство с вами, – заявил он после паузы. – Знаете ли, многие из теперешних аристократов купили свой титул за деньги. Староанглийского духа в них ни на грамм. Чего нельзя сказать о вас.
Эвард мрачно подумал, что у него ситуация прямо противоположная.
– Мы знакомы полчаса, а вы уже составили обо мне мнение? – с улыбкой спросил он.
– Я привык доверять первому впечатлению…
Подали вино, хорошее вино, Эварду оно понравилось. Отпив глоток и поставив бокал, Клеймор сказал:
– Простите мне мое любопытство, граф… Чем занимается аристократ в двадцать первом веке?..
– Я еще не знаю, – рассеянно ответил Эвард.
– Что вы рисуете? – спросил Ричард, кивая на блокнот.
Граф опустил взгляд – оказывается, он до сих пор наносил штрихи к портрету Миранды. Очень похожему… Надо же, что делает с нами подсознание. Он протянул блокнот Клеймору.
– Всего лишь набросок.
Новый знакомый взял блокнот, долго и задумчиво смотрел на рисунок, потом еще более задумчиво взглянул на Эварда. Тот ответил вопросительным взглядом.
– Граф… – Видно было, что Клеймор старательно подбирает слова. – Вы нарисовали это сейчас, за две минуты?
– Да. Плохое качество, вы хотите сказать? Если бы у меня было время, я бы тщательнее проработал детали. – Если бы у него было время, он написал бы Энди красками. Обнаженную. Он на мгновение зажмурился, представив себе эту картину… Обязательно в закатном свете, льющемся из распахнутого окна.
– Вы профессионал? – осторожно спросил Клеймор.
Эвард отвлекся от творческих планов.
– О нет, это всего лишь хобби.
– Гм. – Клеймор долго молчал. – Если это не покажется вам оскорбительным, граф, вы не хотели бы выставить результаты этого хобби в одной из моих галерей?
Ричард Клеймор был нумизматом и владельцем нескольких художественных галерей, выставочных и концертных залов. Кроме этого он владел крупным издательством, специализирующимся на литературе об искусстве. Несмотря на солидное состояние и высокий годовой доход, Клеймор никогда не останавливался на достигнутом и не переставал искать новые таланты. И сейчас, сидя в удобном кресле и рассматривая альбом, принесенный Эвардом Морвелланом, он все больше убеждался в том, что не ошибся.
