Кимберли устроилась на сиденье шикарного автомобиля, Реджиналд занял место за рулем, и они поехали.
Через какое-то время Кимберли бросила взгляд на Реджиналда. Его лицо выражало непреклонность, и он совсем не походил на того Реджиналда, который шептал ей ночью ласковые слова. Взгляд Кимберли остановился на его губах: они были сурово сжаты. А всего лишь несколько часов назад эти губы целовали меня! — вспомнила она.
Неожиданно воздух вокруг Кимберли стал раскаленным. Ей стало невыносимо жарко, и дыхание сбилось. Ее охватило странное желание, какого она никогда еще не испытывала. Ей захотелось дотронуться до Реджиналда, провести рукой по его лицу, стереть с него все заботы и печали. Когда она была влюблена в Дэниела, ничего подобного даже не приходило ей в голову.
Реджиналд почувствовал на себе ее взгляд и повернулся к ней. Кимберли мгновенно отвела глаза. Не хватает еще, чтобы он сделал неправильные выводы, подумала она, и плотно сжала губы.
— Зайдем перекусим? — неожиданно предложил он.
— Нет!
— Нет? — удивился Реджиналд. — Но ты же не завтракала!
— Я не хочу есть.
— А я хочу!
Машина затормозила у придорожного кафе. Кимберли почувствовала призывный аромат кофе и невольно сглотнула слюну. Реджиналд вышел из машины. Вот он на мгновение задержался, словно колеблясь приглашать ее еще раз с собой или нет, и направился в кафе.
— Стойте, — закричала Кимберли. — Я с вами!
Реджиналд остановился.
— Что ж, поступок благоразумный, — ухмыльнулся он.
Длинная деревянная стойка, низкий потолок, бочки вместо барных стульев, небольшие деревянные столики, диванчики вдоль стен — придорожное кафе было на редкость уютным. Реджиналд заказал сандвичи с копченым лососем и две чашки кофе, даже не поинтересовавшись мнением Кимберли. Она хотела возмутиться, но потом передумала. Не стоит изображать из себя вздорную особу.
— Может быть, надо было заказать чай? Вы, англичане, любите его хлебать с утра до вечера.
Кимберли неожиданно для себя улыбнулась.
— Чай было принято пить в определенное время. А сейчас даже традиционный пятичасовой английский чай сдает свои позиции. Большинство людей пьют кофе. А вот ваши гамбургеры действительно у нас не привились.
— Сандвич с копченым лососем нисколько не хуже, — дружелюбно заметил Реджиналд. — Кстати, в нашей семье принято пить пятичасовой чай до сих пор!
— Ваши предки давно перебрались в Штаты? — поинтересовалась Кимберли.
— Не очень. Но столетие уже прошло. Мой прадед был родным братом отцу умершего лорда Уайтвентхенджа. Он был вторым сыном в семье и не получал никакого наследства. Вот он и уехал в поисках богатства в Штаты и не просчитался.
— Вы богатый человек? — спросила Кимберли и смутилась. Как она могла задать столь бестактный вопрос?!
Губы Реджиналда скривились в пренебрежительной усмешке.
— Простите, — промямлила Кимберли.
— Ничего. Правильно делаешь. Доверие надо отрабатывать!
— Не п-поняла... — От удивления Кимберли стала заикаться.
— Ладно, не придуривайся. Хлыщ приказал, вот ты и стараешься.
— Никто мне не приказывал! Я не знаю никакого хлыща! Я сама по себе!
— Защищаешь? А он того стоит?
— Кто-о? — взвилась Кимберли.
— Мистер Дэниел Гренвилл! Ты так следила за ним глазами на речном трамвайчике, когда он развлекался с той девицей.
Кимберли вспыхнула.
— Ни капельки я за ним не следила! Ваш Дэниел совсем мне не нужен...
— Мой? — протянул Реджиналд, и глаза его сузились. — Пытаешься обвести меня вокруг пальца?
— Ничего я не пытаюсь, — сварливым тоном возразила Кимберли. — Сами связались с агентством, где работает мистер Гренвилл. Кто собирается продавать замок, — перешла она в наступление, — я или вы, лорд Уайтвентхендж?
— А мистер Гренвилл шепнул вам ночью на ушко, что неплохо прозондировать почву, не так ли?
— Что вы себе позволяете! — В голосе Кимберли появились гневные нотки, и она стала говорить тона на два громче, чем позволяли приличия. — Он меня почти уволил!
Сидящая за соседним столиком пожилая пара обернулась и с удивлением посмотрела на Кимберли. Проходящая рядом официантка улыбнулась и мягко пожурила Реджиналда:
— Нельзя с утра пораньше так расстраивать свою подружку.
Реджиналд хотел что-то возразить официантке, но промолчал.
Кимберли широко раскрыла глаза. Ситуация становилась комичной. Со стороны их все принимали за ссорившихся любовников, в то время как они... А мы и есть любовники на самом деле, подумала Кимберли. И вдруг, поддавшись порыву, стала рассказывать про Дэниела, про свое желание сделать карьеру, про мистера Торби и мисс Кларк. Наконец, оборвав себя на полуслове, она умолкла. Внезапно ей стало стыдно за свой душевный стриптиз.
— Зачем вы продаете такой чудесный замок? Из-за денег? Но почему вы не возьмете кредит. Моя мама пользуется кредитом в банке. Она говорит, что это выгодно. Тогда можно было бы открыть в замке музей и он стал бы приносить доход, — резко сменила тему Кимберли.
Реджиналд внимательно наблюдал за ней. Его лицо по-прежнему выражало холодность, но в глазах вспыхивали веселые искры. На какой-то момент Кимберли показалось, что он вот-вот расхохочется и обнимет ее здесь, при всех, но в его глазах вновь появился стальной блеск, и она, окончательно растерявшись, замолчала.
— Пошли! — Его голос прозвучал грубо.
Кимберли сникла. Остаток пути прошел в молчании. Она чувствовала себя потерянной и одинокой. Неожиданная исповедь совсем отняла у нее силы. Даже предположения и планы, которые Кимберли всегда любила строить, не шли ей на ум. Предстоящая разлука с Реджиналдом черным облаком окутывала ее. Он не верит мне, вяло шевельнулось в ее мозгу. Но как доказать, что она не вынашивала никаких планов, Кимберли не знала. К горлу подступали рыдания. Она с трудом сдерживала рвущиеся наружу слезы.
Реджиналд вел машину с мрачным выражением лица. Один раз он искоса взглянул на нее, но тут же отвернулся. Лицо его приобрело еще более угрюмое выражение.
— Я хочу здесь выйти, — через силу проговорила Кимберли, когда машина проезжала мимо вокзала Виктория.
Кимберли надеялась, что Реджиналд поинтересуется, где она живет, но вопроса не последовало.
— Вечером поужинаем вместе? — услышала вдруг Кимберли и встрепенулась. Она посмотрела на Реджиналда. В его глазах застыла пустота, а в голосе сквозило безразличие.
— Нет, — твердо ответила она.
— Нет? — В глазах Реджиналда промелькнуло удивление. — Нет? Я не ослышался?
— Нет! — Кимберли нашла в себе силы спокойно выйти из машины. Однако она чувствовала себя умирающей. Двигаясь как сомнамбула, она старалась переломить свое настроение, собрать воедино беспомощно барахтающиеся мысли, но ей это не удавалось. Внезапно Реджиналд, этот проклятый лорд Уайтвентхендж, в котором нет ни капельки теплоты и сострадания, стал сутью ее жизни, и Кимберли не знала способа выйти из этого почти гипнотического транса. Откуда в нем такая переменчивость? То она чувствует себя с ним так, будто сто лет его знает, легко и непринужденно, то на нее словно дует арктический холод. Что же ей теперь делать?
