— Я хочу видеть тебя обнаженной, — задыхаясь сказал он. — Полностью обнаженной — и на атласе, а не на песке.
Саид стянул через голову ее хлопковую блузку и затаил дыхание от удовольствия, увидев ничем не скрытую роскошь ее груди, с рассыпавшимися по ней пепельными локонами. Он склонился и поцеловал розовый сосок.
— О! — вздохнула она, от удовольствия поводя бедрами. — Ты очень, очень безнравственный человек, Саид.
— Ты пробуждаешь во мне эту безнравственность, — пробормотал он.
— Это взаимно, — прошептала она в ответ. — Как это взаимно!
Руки Мей скользнули под сапфировый шелк его одеяния, и она с восторгом ощутила шелковистость кожи, обтягивающей литые мускулы его торса. Она почувствовала, как он содрогнулся от этого прикосновения, и испытала новый прилив ликования. Этот властный и могущественный мужчина принадлежит ей!
— Я хотел, чтобы раздевание было долгим и медленным, — склонившись, прошептал он ей на ухо.
— Подозреваю, что следующим словом должно быть «но».
— Ммм… Думаю, пройдет еще немало дней, прежде чем я буду в состоянии таким образом продлевать удовольствие. Не могли бы мы… — Он помедлил и собственническим жестом провел пальцем по ее животу. — Не могли бы мы быстро сбросить эту стесняющую одежду, чтобы устранить между нами все барьеры?
Однако последнее слово напомнило Саиду мысль, пришедшую ему в голову сегодня за обедом.
— И я принес с собой… — он нахмурился, пытаясь заставить себя произнести ненавистное слово, особенно ненавистное в применении к Мей. — презервативы! Мы были слишком безрассудны и слишком нетерпеливы днем.
Он впервые в жизни занимался любовью, не предохраняясь. Только потом ему пришло в голову, что Мей может забеременеть, и сильная, примитивная тоска по несбыточному захлестнула его. Но тут же сменилась лихорадочной молитвой о том, чтобы этого не случилось.
Потому что ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы Мей Хадсон носила его ребенка. Ни в коем случае!
Мей нетерпеливо стянула скользкий шелк с его плеч, и он упал на пол.
— Они тебе не нужны, — сказала она.
— Что мне не нужно? — тихо спросил Саид.
Она не дрогнув встретила его взгляд.
— Презервативы. Они нам не нужны. — Мей заколебалась. Наверное, человеку из его, другого, мира не стоит говорить об этом…
— Почему?
По-видимому, придется.
— Я принимаю таблетки.
— Нет! — воскликнул Саид так, словно его ужалили.
— Да, — спокойно подтвердила она.
С забившимся от нестерпимой ревности сердцем, Саид еще крепче сжал ее в объятиях.
— Так принято у западных женщин, да? — с горечью спросил он. — Всегда готовы, не так ли? Просто на всякий случай?
— Оставь это ханжество, Саид, — с достоинством ответила она. — Так уж случилось, что я принимаю таблетки, потому что у меня нерегулярные и тяжелые месячные…
— Месячные? — недоверчиво переспросил он.
Догадка о том, что женщины не говорят о таких вещах с Саидом, оказалась верна. Значит, им позволена некоторая близость с ним — вроде секса, — но о реальной близости и речи нет? Что ж, она приняла Саида таким, каков он есть, пусть и он примет ее такой. Мей только попыталась сделать скидку на особенности его воспитания и культуры.
— Это очень эффективное лечение, — терпеливо объяснила она.
— А также очень удобное, если тебе вдруг захочется лечь с кем-нибудь в постель? — съязвил он.
Она вырвалась из его объятий и посмотрела на него испепеляющим взглядом.
— Если ты так считаешь, то тебе лучше немедленно уйти отсюда и больше не возвращаться!
Судя по огню, сверкающему в синих глазах, она говорила серьезно, и Саид, глубоко вздохнув, постарался взять себя в руки.
— Мне не следовало так говорить…
— Да, ты прав: не следовало! — Ее дыхание стало частым и прерывистым от негодования. — Со сколькими женщинами ты спал в своей жизни, Саид?
— Ты смеешь спрашивать меня об этом? — с угрозой в голосе спросил он.
— Готова поспорить, что их по крайней мере на порядок больше, чем двое мужчин, которые были у меня!
Он вздрогнул и стиснул зубы. Как кто-то посмел опередить его? Как посмел?!
— Двое?!
— Да, двое. Не так уж это и ужасно, учитывая то, что мне двадцать семь лет и я воспитана в иных культурных традициях, нежели ты! Я никогда не ложилась в постель с кем попало! Сможешь ли ты, глядя мне в глаза, сказать то же о себе?
Он смотрел на нее, испытывая одновременно негодование и восхищение. Моя прекрасная, логичная Мей! Применять ко мне те же жизненные правила, что и к себе! Он подавил муки ревности, и в глубине черных глаз замерцал свет.
— На самом деле ты и со мной еще не ложилась в постель, не так ли? — пробормотал он, беря ее руку и поднося к губам, чтобы поцеловать. — И я думаю, мы должны как можно скорее исправить упущение.
Какой он сильный! Какой властный и гордый! Мей лихорадочно спрашивала себя, не следовало ли ей помешать ему взять ее на руки и отнести на низкое ложе. Победитель со своей добычей, обмирая, думала она.
Но ведь и она победитель. Потому что вызвать такой чувственный взгляд, вкупе с едва сдерживаемым нетерпением заняться любовью с ней — тоже чего-нибудь да стоит!
Последние сомнения покинули Мей, когда Саид, уложив ее на расшитое покрывало, потянул шелковый шнурок, который поддерживал его свободные брюки, и те упали на пол.
О небеса, как же он возбужден! Великолепно и угрожающе возбужден. У Мей задрожали губы, когда Саид снял с нее хлопковые брюки и с нетерпеливым отвращением отбросил прочь.
— Саид, — выдохнула Мей, когда он вытянулся рядом с ней, собственнически обхватив руками ее талию, и посмотрел на нее горящими угольями глаз.
— Что, моя милая Мей? Хочешь, чтобы я немедленно поцеловал тебя?
Именно этого она и хотела — ласки, и тепла, и чувства безопасности, которые давало ей прикосновение его губ. Чтобы хотя бы на одно безумное мгновение ей показалось, что не только вожделение делает таким волшебным этот поцелуй, что в этом участвует и нечто столь иллюзорное и бесценное, как любовь.
Саид провел с ней всю ночь, но едва только горизонт окрасился в розовые и золотистые тона, выскользнул из постели. Быстро одевшись, он наклонился, чтобы поцеловать ее, и с сожалением оторвался от припухших губ.
— Самолет вылетает в полдень, — пробормотал он. — Будь готова к десяти.
— Ммм… — сонно проговорила Мей.
Это была единственная и неповторимая ночь в ее жизни. Они наслаждались друг другом безо всяких ограничений. Мей отдавала ему себя без стеснения. Но с любовью, поняла она с упавшим сердцем, когда смогла определить это чувство, сначала только теплившееся в ней, а затем разгоревшееся с небывалой силой.
