Рубашка песочного цвета… синие джинсы. Именно в этой одежде Эдвард был в тот день, когда Аврора увидела его впервые.
Кепка, подумала она, еще не оправившись от удара, поэтому сосредотачивая внимание на самом несущественном. Ему очень не идет кепка…
– Аврора, – прозвучал как будто из тумана встревоженный голос Ральфа. – Аврора, тебе плохо? Ты стала белая как простыня… Попросить водички? Официант! Воды!
Аврора поймала себя на том, что до сих пор сидит к столу вполоборота и продолжает смотреть на давно закрывшуюся за счастливыми любовниками дверь. Ей вдруг показалось: все, что происходит вокруг, хаотично и бессмысленно, как во сне. Приглушенный свет задрожал, стены поплыли, голоса и негромкая музыка слились в устрашающий гул. И все исчезло.
Она очнулась в незнакомом помещении и в испуге огляделась. Комната была белой – белые стены, белоснежная простыня на кушетке, белый потолок… Столик из стекла с металлическими ножками и инструментами наверху. Специфический запах…
– Ну, как мы себя чувствуем? – послышался откуда-то сбоку веселый мужской голос.
Аврора повернула голову и увидела человека в зеленом костюме.
Врач! – блеснула в голове догадка, и одно за другим стали оживать неясные воспоминания. Суета вокруг, искаженное от страха лицо Ральфа, «скорая помощь»… Перед «скорой» было что-то еще, куда более неприятное… Она чуть сдвинула брови, напрягая память. Ах да! Эдвард и Камилла…
– Что-нибудь болит? – спросил врач, подходя ближе и внимательнее всматриваясь в лицо пациентки.
Аврора с трудом заставила себя переключиться с мыслей об Эдварде на заданный вопрос.
– Гм… голова немного кружится, а в остальном… – Она прислушалась к себе. Боли нигде не было, лишь нестерпимо ныла душа. – В остальном все хорошо.
– Отлично! – Лицо врача расплылось в улыбке. И вдруг посерьезнело. – С вами впервые такое случается?
Аврора моргнула.
– Какое?
– Потеря сознания?
– А, да.
Врач снова улыбнулся.
– Постарайтесь поменьше тревожиться, почаще бывать на свежем воздухе. Скорее всего, вы просто переутомились или сильно поволновались. Либо беременны. Это возможно?
Аврора взглянула на него широко раскрытыми глазами, вспомнила, как делала тест, и кивнула.
– Тогда пугаться нечего. Беременность нередко сопровождает головокружение, рвота или даже обмороки. Если желаете, можете еще побыть здесь, вас поместят в удобную палату, – бодро сказал врач.
Аврора села и медленно покачала головой.
– Нет. Если можно, я поеду домой. Там лучше отдохну.
– Может, позвонить кому-нибудь из ваших родственников? – услужливо спросил он. – Родителям? Мужу? Пусть приедут за вами.
– Спасибо, не нужно. А… – Она задумалась о том, где сейчас Ральф, не ждет ли ее в коридоре и, если ждет, почему об этом неизвестно врачу. – Впрочем, нет, ничего…
Ральфа не оказалось ни в коридоре, ни в вестибюле. Аврора вышла из больницы в полном недоумении и засунула руки в карманы. В одном оказался листок бумаги – тот самый, который ей дал Ральф, с телефоном и именем их родственника ньюйоркца. В другом – кошелек и ключи от дома. Чего-то не хватало… Телефона!
Наверное, выпал, когда меня сажали в «скорую», подумала Аврора, отмечая про себя, что нужно завтра же позвонить в компанию сотовой связи, чтобы сохранить за собой номер. Растерянная и огорченная, но подпитываемая новыми чудодейственными силами, она села в такси и назвала свой домашний адрес.
Наша с Эдвардом сказка, увы, закончилась тоже не счастливо, пришла в голову безотрадная мысль. Но, несмотря ни на что, надо жить дальше. Теперь в этом двойной смысл. Она провела рукой по животу и улыбнулась. Теперь нас, скорее всего, двое…
Эдвард насилу раскрыл глаза и почувствовал боль. Болела голова, рука, нога. Казалось, он весь сплошная рана. Над ним белел потолок, длинная узкая лампа излучала неяркий свет. Что-то шевельнулось где-то сбоку, и Эдвард попытался повернуть голову, но почувствовал новый приступ боли в районе затылка и на миг закрыл глаза.
– Наконец-то, – послышался негромкий радостный голос.
– Папа? – позвал Эдвард, гадая, что здесь делает его старик и как они вообще оказались в этом незнакомом месте.
Отец встал со стула и подошел к кровати.
– Ну как ты?
Эдвард попробовал улыбнуться, но губы почти не двигались. Отец замахал руками.
– Не разговаривай. Ты еще не отошел от наркоза. – Он вздохнул с облегчением и осторожно прикоснулся к плечу сына. – Видишь, как бывает, мой дорогой? Ты едва ли не всю жизнь тренировал мышцы и не боялся никого на свете, и вдруг такая беда! Подкараулили прямо на пороге! Напали целой стаей! Ни совести у них нет, ни жалости, ни элементарного понятия о чести!
– У кого? – спросил Эдвард, с трудом вспоминая мелькнувшего перед глазами бритоголового незнакомца со звериным оскалом.
– У этих подонков, – произнес отец, с трудом сдерживая гнев. Он снова легонько потрепал сына по плечу неповрежденной руки. – Ты об этом пока не задумывайся. Поправляйся – потом все узнаешь.
Эдвард услышал тихое всхлипывание и удивленно взглянул на отца. Привел с собой Линдси? А чего она хнычет? Отец посмотрел куда-то в сторону, и его лицо приняло сочувственно-любовное выражение, что совсем сбило Эдварда с толку.
– Иди взгляни на свое сокровище, – ласково пробормотал старик, протягивая руку. Послышались легкие шажки, и вот перед глазами Эдварда возникла…
– Мама!
Мать не могла говорить. Ее губы дрожали, лицо было красное и жалкое, из глаз текли слезы. Отец крепко обнял ее за плечи.
– Ну-ну. Посмотри, он жив и скоро поправится. Худшее позади. Можно сказать, нам повезло…
Эдвард смотрел на родителей в недоумении. Думать давалось с трудом, в голове будто стоял густой туман, но даже в таком состоянии было невозможно не заметить некие странности и в отце, и в матери… Точнее, несоответствия. Держались они несколько необычно, и, неизвестно почему, это сильно напоминало далекое-далекое детство.
– Он у нас молодчина, – ласково пробормотал отец, ненавязчиво и чуть несмело чмокая мать в висок. – Крепкий, сильный! Выкарабкается! Быстрее, чем можно ожидать.
Мать закивала, вытерла лицо смятым платком и улыбнулась, согревая Эдварду сердце. Отец прижался щекой к ее щеке и сообщил, краснея как мальчишка.
– Мы с мамой… снова вместе.
– Что? – переспросил Эдвард, не веря своим ушам.
– Она согласилась пустить меня назад, домой… – смущенно пояснил отец. – Простила.
Эдвард посмотрел на них, и ему вдруг показалось, что иначе и не могло быть. Что эти двое – самые дорогие в его жизни люди – должны были воссоединиться давным-давно и не терять понапрасну столько времени.
