Голос Дэвида прозвучал одновременно насмешливо и грустно, и Аннемари повернулась к нему. Из уголка ее глаза скатилась и упала ему на руку предательская слезинка.
— Эй! — воскликнул Дэвид, вглядываясь ей в лицо, но Аннемари вновь отвернулась. Чтобы не смотреть ему в глаза, она обхватила Дэвида за шею и прижалась к нему еще крепче.
— Представь себе, ревную, — вынуждена была признаться она, все еще глотая слезы. — И что ты на это скажешь?
— А зачем при этом реветь? — отозвался Дэвид.
— Не знаю, — вздохнула Аннемари, ощущая себя несчастнее всех на свете.
— А я ведь ездил туда, — сказал Дэвид. — Я же тебе говорил — тогда, когда ты бросила меня в госпитале одного. Ну скажи, как может морской пехотинец лить слезы по поводу чего-то, что он и сам не может назвать? Нет, чем скорее он снова придет в надлежащую физическую форму, чем скорее снова станет в строй, тем лучше для него! Я должен был доказать им, что сержанта Гэннона просто так не сломить.
— Вернее, очень хотелось бы, — добавил Дэвид немного погодя. — Мне казалось, что я схожу с ума. Я не мог сосредоточиться, не мог заставить себя взять в руки газету, заполнить самый простой бланк. Я не спал ночами — а если и спал, то меня мучили кошмары. Я постоянно думал о тебе, вспоминал тебя тем днем на Красном море. Ты тогда была такая… невинная. И когда нас взяли в заложники, я подумал — она даже не подозревает, что с нею способны сделать что-то плохое! Разве ей известно, сколько ненависти в этом мире? Не дай Бог, чтобы эти фанатики преподали ей такой урок. Когда они увели тебя, я думал, что рехнусь. Ведь я ничем не мог тебе помочь! И если бы ты не выдержала или проговорилась — назвала бы меня “сержант Гэннон”, не знаю, где бы я был сейчас — явно не на этом свете.
— Дэвид, пожалуйста, прошу тебя…
— Нет, я хочу, чтобы ты знала — я никогда не забуду того, что ты сделала для меня.
— Я ужасная трусиха, Дэвид. Считай, что нам просто повезло.
Смахнув тыльной стороной ладони слезы, Аннемари нежно поцеловала Дэвида в губы и села на кровати.
— Анни, — запротестовал было он, и она наклонилась, чтобы поцеловать его еще раз.
— Мне нужен свет. — Она встала с постели, чтобы зажечь свечу. Дэвид не позволил ей этого сделать, когда они только пришли сюда. Аннемари поставила свечу на столик рядом с кроватью, затем зажгла вторую.
— Что ты хочешь увидеть? — полюбопытствовал Дэвид. В уголках его рта играла лукавая улыбка.
— Тебя, Гэннон.
Он улыбнулся еще шире.
— Раньше мне не предоставлялась такая возможность, — спокойно пояснила Аннемари.
Она вновь подошла к кровати, опустилась на колени рядом с ним и попыталась стащить с него одеяло.
— Аннемари! — запротестовал Дэвид. И хотя свечки отбрасывали довольно тусклый свет, она могла поклясться, что он залился краской.
— В чем дело? — спросила она, удивленно поднимая брови. — Живо отпусти! Это же я! А ты взрослый мужчина без предрассудков. Чего тебе стесняться?
И она снова попробовала стащить одеяло.
— Анни, послушай, я… действительно тебя стесняюсь.
— Пора перестать! — усмехнулась она.
— Анни, прекрати! — Но на этот раз Дэвид уже смеялся. Аннемари опять попыталась обнажить его — поцелуями, щекоткой и прочими уловками.
Неожиданно он перестал сопротивляться.
— И что дальше? — В его голосе звучало лукавство. — Впрочем, делай что хочешь — я разрешаю.
— Отлично, — сказала Аннемари. Ее пальцы нежно пробежались по его бедру.
— И что теперь? — лукаво поинтересовался он.
— Я хочу посмотреть! И может быть, потрогать.
— Потрогать? — переспросил он. Аннемари едва сдержала улыбку — в голосе Дэвида слышалась плохо скрытая надежда.
— И поцеловать, — добавила она.
— Да что ты говоришь?!
— А я-то думала, ты и вправду стесняешься!
— Немного — да, — ответил он.
Она медленно изучила его глазами — всего, с головы до ног. Дэвид Гэннон был на редкость красивым мужчиной. Аннемари протянула руку, чтобы потрогать шелковистые завитки волос, что начинались чуть ниже шеи, затем провела рукой по груди. Она смотрела, как ее рука медленно скользит все ниже и ниже по его животу, как при каждом ее прикосновении напрягаются его мышцы, слышала, как он то и дело сдерживал дыхание. Затем ее рука подкралась к плоским соскам в окружении легких завитков волос. Она наклонилась, чтобы нежно погладить каждый сосок языком.
Он закрыл глаза, протянул к ней руку, но затем опустил ее снова.
Аннемари немного поменяла положение, чтобы медленными прикосновениями погладить его бедра, слегка задев при этом член, который тотчас начал увеличиваться. Ей хотелось прочувствовать и запомнить каждый квадратный дюйм его тела, хотелось запомнить его всего. И пусть обстоятельства к ним неблагосклонны — еще несколько часов — и он уйдет от нее. Аннемари ощущала себя Золушкой, наблюдающей, как стрелки часов неумолимо приближаются к полуночи.
Затем она переключилась на его руки, ласкала налитые мышцы, водила пальцами по груди, вновь нежно целовала соски.
— Мне давно хотелось вот так ласкать тебя, — призналась она.
— И мне давно хотелось того же, — ответил он и вновь в истоме закрыл глаза.
Аннемари наклонилась и нежно провела губами по груди. Господи, сколько на ней шрамов!
— Что это было с тобой? — поинтересовалась она, поднимая голову.
Дэвид вздохнул.
— Взрыв в нашем посольстве в Бейруте. Уличные схватки в Бронксе. Ну и наши с тобой друзья в Харане. Пожалуйста, продолжай.
Аннемари улыбнулась и возобновила ласки, жадно вдыхая аромат мужской кожи. Дэвид едва не стонал от удовольствия. Аннемари подняла голову и посмотрела на него. Как она любила его! Он на минуту открыл глаза, затем закрыл их снова.
— Нет, — произнес он и, схватив ее за плечи, привлек к себе. — Я знаю, что ты сейчас делаешь, Аннемари! Но я тебе этого не позволю. Ты прощаешься со мной, я чувствую. Для тебя я уже далеко.
— Но у нас с тобой ничего не получится. Можно подумать, ты не знаешь…
Но в этот момент Дэвид больно и жадно впился в ее губы. Он целовал ее без передышки, и вскоре она уже сама наслаждалась этим бесконечным, ненасытным поцелуем.
— Я люблю тебя, — прошептал он, и от страсти голос его прозвучал хрипло. — Ты моя, ты принадлежишь мне. Я не отпущу тебя. Мне без тебя не прожить, Анни, как и тебе без меня. Можешь ничего не говорить. Молчи, я и так все знаю.
Он опрокинул ее на спину, и в следующее мгновение она уже ощутила его внутри себя. Дэвид издал нечто похожее на стон — первобытный возглас обладания. Она была его, и он заставлял ее почувствовать это каждым новым прикосновением. Страсть, обладание, любовь — все слилось в единый сплав, разгоняя ее сомнения и страхи. Пусть желание испепеляет их слившиеся тела! Она принадлежит ему, и он принадлежит ей: Еще несколько мгновений — и оно взорвалось в них обоих фейерверком экстаза.
