Брендон приподнялся на подушке и посмотрел в окно. Потом он задумчиво взглянул на Габриель. И только через минуту молчания на его губах появилась озорная улыбка.
— Мне можно выйти на улицу?
— Я бы не советовала. Ты еще слаб.
— Это мое единственное желание. Я хочу прогуляться по белому снегу. Хочу вдохнуть полной грудью холодный утренний воздух Рождества.
— Хорошо. Я постараюсь тебе помочь. Сейчас я вернусь.
Габриель вышла из палаты и пошла по коридору. Заглянув в холл, она увидела двух пациентов. Но те не обратили внимания на медсестру, потому что были заняты разговором.
Тогда Габриель вернулась к своему дежурному столу и, открыв ящик, достала связку ключей.
Первым делом она направилась на четвертый этаж, чтобы взять одежду Брендона. Открыв дверь и оглядевшись по сторонам, она вошла в небольшую комнату.
Нащупав выключатель, Габриель зажгла свет и начала искать по шкафам куртку Брендона.
Через пять минут она снова вышла в коридор и заперла дверь на ключ. В ее руках был пакет с вещами и теплое одеяло.
Теперь ей оставалось спуститься на первый этаж и взять инвалидное кресло.
Когда двери лифта раскрылись, Габриель быстрым шагом направилась к комнате, где, по ее расчетам, могли быть кресла.
— Вам нужна помощь? — вдруг окликнул ее мужской голос.
Габриель обернулась и увидела пожилого охранника.
— Мне нужно инвалидное кресло. Нужно перевести пациента в палату.
Охранник почесал затылок, потом взял ключи, которые лежали у него на столе, и направился к дверям другой комнаты.
— Здесь склад. Тут костыли и кресла. Мы все перевезли, — пояснил он, открывая дверь. — Выбирайте.
Габриель зашла в тусклое помещение и увидела то, что искала.
— Большое спасибо! — улыбнулась она охраннику. — Это то, что нужно!
Охранник ответил на ее улыбку и сладко зевнул.
— Говорят, у вас там был праздник.
— Да. Именно по этой причине мне нужно кресло. Один пациент перебрал с алкоголем. Мне нужно перевести его в палату.
Охранник звонко засмеялся.
— Ну с Рождеством!
— С Рождеством! — ответила ему Габриель и поспешила к лифту.
Кимберли с трудом открыла глаза. Первое, что она увидела, это было ее платье, брошенное в углу кабины. Голова раскалывалась от боли, в висках стучало, перед глазами плыло.
— Если бы не похмелье от этого мерзкого шампанского, я бы удивилась! — шепотом произнесла Кимберли.
Вокруг была разбросана одежда: джинсы, футболка, ее сапоги и платье. Только шубка была аккуратно сложена и лежала рядом с Кевином. На полу лифта лежал пуховик, как шкура убитого медведя перед камином. Он и послужил постелью.
Кимберли передернуло. Как она могла так опуститься? Переспать с мужчиной в лифте!
Это все под воздействием алкоголя! Во всем виновато шампанское! — успокаивала себя она.
Потом она закрыла глаза и сильно помассировала виски. Боль немного утихла, но сразу же вернулась, когда она попыталась встать.
Она схватила платье и с ужасом посмотрела на него. Мятое, в пятнах и чуть порвано у замка.
И Кимберли вспомнила, как резко рванула молнию, чтобы произвести на Кевина впечатление, будто она Афродита, только что появившаяся из морской пены.
Она быстро оделась. Схватила сумочку, натянула сапоги, набросила шубку и прислонилась к стенке лифта.
Она стояла и смотрела на спящего Кевина. В нем не было ничего такого, что могло бы привлечь Кимберли, если бы они не оказались запертыми в лифте.
В нем вообще не было ничего привлекательного. Сейчас он лежал на животе, без капли смущения демонстрируя свой голый зад.
Его тело было худым и полностью покрыто веснушками. И тут Ким вспомнила, как ночью говорила ему:
— У тебя тело Аполлона, Кевин! Как много веснушек! Я так обожаю веснушки! Хочешь, я поцелую каждую?
Кимберли сморщилась. Ей стало противно и стыдно одновременно. Ей хотелось убежать, скрыться, испариться.
И тут ее внимание привлекла панель с кнопками. Она горела! Значит, лифт работает!
Кимберли аккуратно перешагнула Кевина и нажала на кнопку десятого этажа.
Лифт тихо проревел и распахнул двери.
Как Кимберли была рада свободе! Она быстро выбежала и подождала, пока двери снова сомкнутся.
Лифт закрылся, и она направилась в свою квартиру.
Белый снег. Белая дорога. Белые деревья. Все в снегу. Мэган гуляет по лесу. Она одна, но ей не одиноко. Что-то теплое согревает ей сердце. Наверное, это любовь.
Мэган подходит к каждому дереву, с нежностью обнимает его и загадывает желание. Она верит, что все, о чем она попросит, сбудется. Непременно сбудется.
Она просит, чтобы семья снова воссоединилась. Как странно, а ведь еще недавно она хотела этому воспрепятствовать! Но теперь ей хочется другого.
Может, она простила?
И снова перед ее глазами дерево. Она опять с нежностью обнимает его. Дерево теплое, снег теплый, ветер теплый, хотя все вокруг белым бело.
Ведь этого не может быть! Снег всегда холодный! Он не может быть теплым!
Может, это сон? — спрашивает себя Мэган. Скорее всего, решает она. Но какой чудесный сон! Так не хочется возвращаться. А что мешает превратить жизнь в этот сон?
Гордость? Обиды? Проблемы?
Ведь от них так легко избавиться. В жизни нет ничего неразрешимого. Все меняется, все протекает так, как это должно быть. Но все можно изменить.
Мэган открыла глаза. За окном в кабинете Тики уже рассвело. Снег уже не шел, но небо до сих пор было в тучах.
Она приподнялась на кожаном диванчике и увидела рядом Кэмерона. Он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.
— Проснулась? — спросил он и повернул голову в ее сторону. — Ты уснула, и мне не хотелось тебя будить. Ты спишь как ангел.
Мэган рассмеялась и положила голову ему на грудь.
— Мне снился прекрасный сон. Я была такой свободной.
— Простить человека — это тоже обретение свободы.
— Ты думаешь, я мучаюсь из-за того, что не могу простить отца? — без раздражения в голосе спросила Мэган. Теперь она говорила на эту тему спокойно. — Ты думаешь, мне станет легче?
— А ты попробуй — и сама все поймешь.
Мэган села на диване и поправила рукой свои короткие черные волосы. Потом она задумалась и снова посмотрела в окно.
— А не поздно?
— Ничего никогда не поздно, Мэган. Люди должны уметь прощать. Если бы все на этом свете только хранили обиду и никогда не прощали, тогда на земле не было бы мира. А это очень страшно. Это уже зовется адом. Ты ведь знаешь, как это больно — держать обиду в себе. И никогда ее не отпускать?
Мэган развернулась к Кэмерону и серьезно посмотрела на него. Он закинул руки за голову и улыбнулся ей.
