Я попросила Верити помочь мне выбрать платье для бала, и она с радостью согласилась поехать со мной в Плимут в один из свободных дней. Платье мы выбрали легко. Увидев его, и я, и Верити сразу же поняли, что это оно, — пышные волны из нежно-голубого шифона поверх нижней юбки из переливчатой синей тафты, лиф вышит мелким бисером и жемчугом. У Верити перехватило дыхание, когда нам сказали его цену.
— Жаль, — расстроилась она, — тебе бы оно очень пошло.
— Я немного скопила. Думаю, один раз можно потратиться, — сказала я как можно небрежнее.
Верити удивленно взглянула на меня.
— Оно мне сразу понравилось. К тому же я не покупала ничего нового с тех пор, как приехала сюда, — заметила я.
Верити пришла в восторг от того, что я все-таки куплю платье, и без дальнейших расспросов приняла мои довольно неловкие объяснения.
Вернулись домой мы только вечером, так как немного засиделись в кафе. В дороге мы болтали без умолку, предвкушая грядущий бал. У Верити было прекрасное настроение еще и оттого, что я уговорила ее обратиться в магазины, которые могут заинтересоваться ее работой. Сначала Верити отказывалась, но я практически насильно втащила ее в магазин, где она, к ее удивлению и восторгу, получила несколько значительных заказов.
— Знаешь, Джудит, — уверенно сказала она, — у меня странное чувство, что с этой минуты у меня начинается новая жизнь. Мне никогда по-настоящему не нравилось работать экономкой у Пола. Это изначально ставило меня в дурацкое положение, подчеркивало, что мы неравны. Если я смогу зарабатывать на жизнь только украшениями, то брошу эту работу, и, возможно, его отношение ко мне наконец изменится.
Я кивнула:
— Конечно. И твое отношение к Полу изменится, как только ты поймешь, что можешь что-то делать сама. Тебе нужна уверенность, Верити.
Ее глаза засияли.
— Ты просто чудо, Джудит! Сегодняшний день все для меня изменил, и если бы не твой приезд в Треджиллис…
— Верно, — засмеялась я, — положись на тетушку Джудит, она знает все ответы.
Как только я вошла в дом с большой узорчатой коробкой, дверь библиотеки открылась и Арманелл со скучающим видом дружелюбно сказала:
— Не говори мне, что ты ездила за покупками! Что у тебя в коробке? Новое платье? Заходи, мы устроим небольшой показ мод, пока нет Гарта.
Мне не понравился ее энтузиазм. Но я все же переоделась и вернулась в библиотеку. Я попалась в ловушку, пытаясь доказать, что умею одеваться ничуть не хуже графини. Когда я вошла, на мое платье упали лучи заходящего солнца, подчеркивая прозрачные складки шифона поверх темно-синей сияющей тафты, и засверкали на бисере и жемчуге, которыми был вышит верх. Обеспокоенное выражение Арманелл подтвердило, что платье выбрано удачно. Не в ее характере радоваться успехам другой женщины.
— Конечно, ты купила его для бала?
После этого вопроса Арманелл я поняла, что не стоит ждать ничего хорошего.
— Да, конечно. Оно слишком изысканно для другого. Боже, как жаль! — воскликнула графиня тем воркующим тоном, который я уже так хорошо знала. — Подумать только, сколько же ты потратила! Я уверена, оно ужасно дорогое.
Я молчала, обуреваемая сомнениями.
— Видишь ли, Джудит, — ласково продолжала Арманелл, — мы изменили планы.
Я попыталась скрыть разочарование.
— То есть бала не будет? — пробормотала я.
— Не совсем, это будет бал-маскарад.
Я молча смотрела на нее. Мне показалось, что она придумала это только что.
Она продолжала тем же елейным голосом:
— Очень жаль, что ты не знала об этом раньше, потому что теперь вряд ли сможешь позволить себе костюм для бала. Если ты только не богаче, чем кажешься. Странно, что девушки, которые богаты, как Клеопатра, работают простыми гувернантками.
Возможно, я и смогла бы унизить Арманелл, приобретя костюм для бала, но ее слова сделали это невозможным. Дальнейшие расходы вызвали бы подозрения всех, кто живет в Треджиллисе. Люди, швыряющиеся такими деньгами, вряд ли станут работать гувернантками в отдаленном уголке Корнуолла.
В кабинет вошел Гарт и несколько удивился, увидев меня в платье.
— Смотри, Гарт, разве не удивительное платье у Джудит? — ворковала Арманелл. — Я только что ей сообщила, что мы решили устроить маскарад.
— Впервые слышу об этом, — небрежно заметил Гарт.
— Чушь! Не говори, что забыл.
— Нет, не помню. Но если ты так говоришь…
— Конечно, Гарт. Я отчетливо помню, что говорила тебе.
— Значит, мне придется доставать костюм? Ненавижу маскарады. Я всегда наряжаюсь кавалером, и мои перья выглядят несколько потрепанными.
— Если ты и в этот раз нарядишься кавалером, я ужасно рассержусь. Ты должен выглядеть оригинальнее, Гарт. Оденься Эссексом или лучше Ферсеном.
Ферсен? Сначала я не поняла, кого она имеет в виду, но потом вспомнила: Аксель Ферсен, романтичный шведский возлюбленный Марии-Антуанетты! Он был необычайно смуглым. Верный до конца своей ветреной королеве, он следовал за ней от веселых дней в Версале до мрачного заключения в башне Консьержери в Париже; оттуда Марию-Антуанетту повели на смерть на глазах толпы, которая когда-то боготворила ее. Да, образ Ферсена подходит Гарту.
— Эссекс или Ферсен, — размышлял Гарт. — Не думаю, что мне они подходят. Если я правильно помню, они плохо кончили. Лучше опять буду кавалером.
— Нет! — решительно ответила Арманелл. — Я обижусь. Ты будешь или Эссексом, или Ферсеном. Это окончательно.
— Если бы я был психологом, то сказал бы, что это говорит о твоих пристрастиях касательно мужчин, — сухо заметил Гарт.
Арманелл пожала плечами:
— Возможно. Знаю, что если бы жила в другую эпоху, то влюблялась бы именно в таких мужчин, романтичных, смелых и обаятельных.
Гарт улыбнулся.
— А кем будешь ты? Конечно, Цирцеей?
Арманелл весело засмеялась, приняв это за комплимент.
— Не скажу. Это секрет. Но я привезла с собой самое роскошное платье на свете. Я носила его на балу в Шаландоне и выглядела в нем сногсшибательно.
— Другими словами, ты заткнула за пояс всех женщин на мили вокруг.
Арманелл загадочно улыбнулась.
— Жаль, — сказала она, поворачиваясь ко мне, — что ты поспешила с платьем.
— Да, действительно жаль, — сухо заметил Гарт.
Неужели он на стороне Арманелл? Но его следующие слова опровергли эту мысль:
— Да, жаль. Вы бы выглядели великолепно, скажем, как шотландская королева Мария с ее золотисто-рыжими волосами или Мария-Антуанетта, у которой тоже были рыжие волосы.
На лице Арманелл появилось раздражение.
