Гордон иронически улыбнулся.
— Снисхождение — это не для меня. К тому же я в любом случае уговорил бы тебя.
— Интересно, каким образом?
— А как насчет миллиона?
— Боже! Неужели ванна с женщиной так дорого стоит? Это что, твое любимое занятие, если ты готов столько заплатить?
— А ты поверишь, если я скажу, что никогда раньше не делал этого?
— Разумеется нет.
— И будешь права. Делал. Но очень давно. И не здесь. Пентхаус — это святое. Я не позволял ни одной женщине задерживаться в нем больше чем на несколько часов. Так что цени свою удачу. Ты — первая женщина, которую я попросил жить со мной, чувствуешь это?
— Ты… ты попросил меня жить с тобой?
— А что же, по-твоему, я имел в виду, когда предложил тебе перебраться в мою спальню? — проворчал Гордон.
— Не знаю. Я… я подумала, что тебе так будет удобнее…
Гордон не возразил против такой интерпретации своего предложения, но его взгляд посуровел.
— Совместная жизнь связана с большими обязательствами, разве не ты это сказал? — продолжала Алекс. — Да я и сама кое-что в этом смыслю. Так что не надо делать из меня дурочку. Хватит с меня Роберта. Недосказанность приведет к чему угодно. А если честно, к чему могут привести наши отношения? Тебе нужен партнер только в постели, а не в жизни. Ты — фантастический любовник. Великолепный парень и отличный товарищ. Вспомнить хотя бы, как ты бросился выручать Майкла. Я обожаю тебя, но лучше не думать о совместной жизни. Пусть это остается просто любовной связью. Веселым времяпрепровождением. Опытом, экспериментом.
— Экспериментом? — эхом отозвался Гордон.
— Да, экспериментом. Чудесным экспериментом, — не замечая грозных ноток в его голосе, продолжала Алекс. — Который я никогда не забуду. Но посмотри на вещи трезво. Однажды ты просто захочешь идти дальше, то есть сменить партнера, то есть меня. Я тебе наскучу, ты пресытишься мною. Ты начнешь искать мне замену.
Она никак не могла заглушить в своем сознании горькие слова Гордона: «Не говори, что любишь меня… это только секс… никогда не думай о чем-нибудь еще»…
Он пристально посмотрел на Алекс, будто решая что-то, и неожиданно рассмеялся.
— Да, пожалуй, это может стать проблемой!
— Ты, что имеешь в виду? — недоуменно спросила она.
— Мне, вероятно, придется отправиться с тобой на необитаемый остров, чтобы не было никакого выбора, никакой надежды…
— Надежды на что? Вы говорите загадками, мистер Кросби!
— Жизнь вообще полна загадок, милая барышня. Особенно в отношениях между мужчиной и женщиной. Да никакой надежды найти тебе замену — вот что я имел в виду! Так что теперь? Я должен упасть на колени и умолять тебя продолжить этот «эксперимент» сегодня вечером? Обещаю незабываемый эксперимент. Или еще что-нибудь придумаешь?
Алекс расхохоталась.
— Ты же чертовски хорошо знаешь, что у меня нет ни одного шанса отказать тебе. И все, что тебе следует сейчас сделать, так это поцеловать меня. Целуй, и я буду самым счастливым человеком в мире.
— Правда? Спасибо, что внесла ясность. Знание — сила!
— Ой-ой-ой! Как будто ты сам не знал!
— Ну, мужчинам иногда надо напоминать. Но теперь я не забуду. Уж поверь мне. И доверься!
Довериться ему? Алекс ни капельки не доверяла Гордону, но отказаться от его любви было не в ее силах.
Поднимаясь в пентхаус, Алекс крепко сжимала в руках коробку с тортом. Сейчас она была просто благодарна коробке, поскольку та, оказавшись между ней и Гордоном, служила защитой от жадного взгляда, а возможно, и от необдуманных действий разгоряченного мужчины, который, казалось, был готов проглотить ее, Алекс.
— Да поставь же ты ее, в конце концов, в холодильник! — войдя в квартиру, внезапно осипшим голосом взмолился Гордон.
Алекс поспешила в кухню, полагая, что по пути успеет собраться с мыслями, но Гордон как привязанный последовал за ней. Едва дождавшись мгновения, когда торт, наконец оказался в холодильнике, он буквально задушил Алекс в объятиях.
— И только скажи, что не сама этого просила, — пробормотал он, добираясь до ее губ.
Роберт умел целоваться, но Гордон… Это было что-то непередаваемое. Он целовал настолько соблазнительно, нежно и чувственно, что довел Алекс до исступления. Она прильнула к нему всем телом, нетерпеливо и настойчиво требуя новых и новых поцелуев. Неожиданно Гордон остановился. Алекс подняла на него глаза — широко распахнутые и жаждущие.
— Превосходно! — воскликнул он тоном триумфатора. — У тебя есть пять минут.
— Для чего? — выдохнула Алекс.
— Для чего угодно, пока я не сбегаю в ванную и не подготовлю ее. Можешь переодеться во что-нибудь поудобнее, если хочешь.
— Разве мы не решили принять ванну вместе? — удивилась Алекс.
— А кто сказал нет?
— Тогда зачем же переодеваться?
Гордон удивленно поднял брови.
— А тебе не хочется порадовать меня, появившись в чем-нибудь этаком, сексуальном?
— Знаешь, у меня, пожалуй, и нет ничего сексуального, — задумчиво протянула Алекс. — Я еще ничего не успела выбрать в «Роковой женщине».
Он засмеялся.
— Милая, да твоя белая атласная пижама, в которой ты была вчера, сверх сексуальна. В ней просто опасно появляться перед парнем. Особенно с такими сосочками.
— О! Я и не подозревала…
— А еще хорош костюм, в котором тебя мама родила! — продолжал Гордон.
— Что? Появиться голой? Нет! Я так не могу!
Но он так очаровательно улыбнулся, что Алекс захотелось немедленно пройтись перед ним в костюме Евы. От такого желания у нее снова закружилась голова.
— Ты знаешь, кто самый испорченный, безнравственный и грешный мужчина в мире? — прошептала Алекс.
Гордон расхохотался, снова заключив ее в объятия и целуя до тех пор, пока Алекс не перестала соображать, где она и зачем. Однако он вновь неожиданно отстранился, развернул ее кругом и легонько шлепнул по попке.
— А сейчас будь паинькой и исчезни на несколько минут. Я найду тебя, когда все подготовлю.
Алекс отправилась к себе, почистила зубы и переоделась. Да, в пижаме она и в самом деле выглядела соблазнительно. Она подумала освежить макияж, но в последний момент решила, что не стоит. Если только подкрасить губы… Алекс села перед туалетным столиком и только поднесла тюбик к губам, как заметила в зеркале отражение вошедшего в комнату Гордона. Не поворачивая головы, она залюбовалась его видом.
Деловой костюм, в котором он был весь день, сменил темно-зеленый шелковый халат, свободно скользящий по бедрам. Похоже, под халатом на Гордоне больше ничего не было.
