Долли Нейл - Свет в твоём окне

— Не знаю. Скорее всего, ты на самом деле совсем другой. А все это… это… твои ласки… Скажи, Брюс, а твое изобретение? Ты уже, наверное, продал его рецепт какому-нибудь промышленнику?

— Нет. Я решил не продавать его. Я буду заниматься этим сам. Где-то через год-два появятся первые опытные образцы. А лет через пять, после клинических испытаний, крем появится в продаже. А пока Риганы и иже с ними могут спать спокойно.

Они одновременно вспомнили о Риганах, и сразу же нахлынули неприятные воспоминания. Сплетни, скандалы.

Брюс попытался обнять ее, но она отстранилась.

— Неужели я так неприятен тебе? — с обидой спросил Брюс.

— Дело совсем не в этом…

— А в чем же тогда дело?

— Ты знаешь, что о нас говорят?

— Да, знаю. Но мне плевать на тех, кто говорит всякую ерунду, — мрачно сказал Брюс. — Я бы хотел поговорить с тобой об этом.

— А для чего?.. Мне говорить на эту тему совсем неинтересно. И не нужно смотреть на меня так, Брюс…

— Но послушай, ты же не знаешь, что я хочу сказать… Я собираюсь жениться на тебе.

— Как ты сказал? — переспросила Джойс.

— Наверное, иного и не следовало ожидать. Хотя ты и сомневаешься в этом, я все-таки джентльмен.

Джойс открыла окно. Ей не хватало воздуха. Слезы вдруг подступили к глазам. Встречный ветер сдувал их со щек.

— Джойс! — позвал Брюс. — Почему ты молчишь? Тебя совсем не интересует мое предложение?

Она почувствовала, как дрожит его голос. Она повернула к нему голову и, встретившись с ним глазами, прочитала в них любовь.

— Брюс, любимый! — Она бросилась к нему на шею и крепко обняла. Она не видела, что в его глазах тоже стоят слезы. Ему стоило большого труда подъехать к тротуару и остановить машину. Начинался дождь, и из-за капель на стекле и соленых капель, наполнивших его глаза, он почти ничего не видел. Вскоре начался настоящий ливень.

Они сидели в машине посреди дождя, прижавшись друг к другу. Брюс поднял за подбородок ее мокрое от слез лицо и поцеловал в соленые губы. Затем коснулся ее нежного бархатного подбородка и прильнул губами к ее шее.

— О Брюс!

— Что, Джойс?

— Я не хочу…

— Не хочешь выходить за меня замуж? — удивился молодой человек.

— Не хочу, чтобы ты был джентльменом!

— О господи, детка!

Он крепко прижал ее к себе и принялся страстно, жадно целовать. Казалось, это длилось целую вечность. Но Джойс хотелось, чтобы это не кончалось никогда.

— Ну вот, какое-то время я не был джентльменом, как ты и хотела, — проговорил Брюс, с трудом отрываясь от манящих сладких губ Джойс. — Но поскольку я все же продолжаю им оставаться, я бы хотел услышать ответ. Если ты помнишь, я сделал тебе предложение.

— Я помню…

— Так что же?

— Да… — тихо прошептала она.

— Я люблю тебя, Джойс!

— Брюс… — Джойс спрятала лицо на его груди, не в силах сдержать нахлынувших снова слез.

— Почему ты плачешь?

— От счастья, милый. Я тоже очень люблю тебя.

О свадьбе Брюса Мелвина и Джойс Пауэр написали все лондонские газеты. Причем большинство заметок было довольно язвительного характера. Это и неудивительно — вопреки традиции среди тысячи гостей, приглашенных на церемонию бракосочетания, не было ни одного журналиста. Охране было дано особое распоряжение — ни под каким предлогом не пускать никого из пишущей братии. Само собой, они страшно обиделись на чету Мелвинов и постарались излить свою желчь в заметках, посвященных их свадьбе.

Когда Брюс Мелвин с молодой женой на руках переступал порог своей спальни, он наклонил голову к ее уху и прошептал:

— Мне не хотелось видеть на своей свадьбе журналистов.

— Да. А как же я?..

— Ну вот ты и перестала быть журналисткой несколько минут назад. Теперь ты — моя жена.

— Да.

— Моя детка…

До чего же приятно было чувствовать себя маленькой, покоясь на крепких руках и широкой груди… Приятно чувствовать себя ребенком и одновременно женщиной.