— Не надо так легко сдаваться, Эрик. Очень многим приходилось преодолевать большие трудности, прежде чем к ним пришел успех.
Он пожал плечами:
— Я не вижу для себя никакой надежды. Слава богу, я хоть работу не бросил. Знаешь, Пенни, во всем этом мраке для меня единственный луч света — это ты. Как я жалел, что вчера тебя не было рядом со мной, а была эта глупая хихикающая девица из овощного отдела.
И вдруг внезапно, не замечая едущих по дороге машин, он схватил ее в объятия и поцеловал. Он так прижимал ее к себе, как будто не собирался отпускать всю жизнь.
Она высвободилась из его рук.
— Эрик, ты же видишь, сколько здесь машин!
— Ну и что? Какое мне дело? Все же знают, что ты моя невеста!
Если бы только она могла ему сейчас сказать: «Вот и нет. Я никому не принадлежу, только самой себе».
— Мне пора домой. Ты пообедаешь с нами? Кстати, ты ничего не спросил о Глории.
— О боже! Как это ужасно с моей стороны — после всего, что она для меня сделала! Я не буду с вами обедать, но, может быть, мне стоит заскочить на минутку и повидать ее? Если, конечно, к ней сейчас можно.
— Мама должна знать. В любом случае поехали домой.
— Как скажешь. — Он осторожно выехал на дорогу задним ходом, и уже через несколько минут они оказались возле бунгало Дейлов.
Однако Глории не было нигде видно. Утром она просыпалась, поела молока с овсяными хлопьями, но теперь снова крепко спала, и никто особенно не расстроился, когда Эрик ушел.
К вечеру, правда, Глория ожила и потребовала принести ей косметику и расческу.
Роберт, хотя и боялся предстоящего разговора с ней насчет Айзека, — он должен был выяснить, хочет она возбуждать против него уголовное дело или нет, — наконец принудил себя зайти к ней в комнату.
Разговор оказался очень коротким.
— Она нисколько не удивилась, что подозрения пали на Айзека, — рассказал Роберт жене и дочери, когда снова вернулся в гостиную. — И она очень хочет, чтобы его поймали и наказали. Но, так же как и я, боится скандала. Так что я могу сказать Стивену, чтобы он не сообщал о случившемся в полицию. Я думаю, его это порадует. Он и так уже достаточно пострадал из-за того, что это происшествие испортило их вечеринку.
— Не совсем так, дорогой. — Несмотря на крайнюю усталость, Бренда по-прежнему сохраняла свой обычный мягкий, спокойный тон. — Мы посмотрели два прекрасных фильма. Я давно уже не получала такого удовольствия и, как только увижу Стивена, непременно скажу ему об этом. Но вчера вечером, конечно, я не могла думать ни о чем, кроме Глории.
— Кстати, она хочет поговорить обо всем этом со Стивеном сама. — Роберт нахмурился. — Я ей сказал, что это совершенно необязательно, что это ее только утомит. Но ты же знаешь, какая она. Настаивает, чтобы я просил его приехать как можно скорее.
Он пошел к телефону, потом вернулся и объявил, что Стивен заедет на несколько минут повидать Глорию завтра днем, между тремя часами и половиной четвертого.
— Наверняка его обрадовало благоразумное поведение Глории, — заметила Бренда. — Я имею в виду то, что касается поисков и поимки старого Айзека.
Пенни ничего не сказала, но подумала, глядя на мать: «И естественно, она ожидает, что ты будешь у нее на побегушках, чтобы она сама как можно лучше выглядела к приезду Стивена».
На следующий день Пенни стояла у себя за прилавком, когда около четырех часов в магазин вошел Стивен. К ее удивлению, он только коротко кивнул ей и скрылся в кабинете Роберта — не сказав ей ни слова. Он появился оттуда уже через несколько секунд, подошел к прилавку, где продавалась косметика, чтобы купить крем для бритья, и покинул магазин, с тем же коротким кивком в ее сторону.
Гораздо глубже уязвленная этим, чем она захотела бы признаться даже себе, Пенни подумала, а не сказала ли ему Глория что-нибудь, что могло бы настроить его против нее. Но тут же отбросила эту идею. Трезвый ум Стивена не оставлял для этого никаких шансов. Даже если бы ему не было известно о патологической склонности ко лжи своей очаровательной кузины, он все равно не такой человек, чтобы верить всяким скандальным сплетням. Скорее всего, он просто был раздражен и злился на себя, что вовремя не заподозрил, к каким результатам может привести нескрываемая ненависть Айзека к Глории.
Когда Пенни пришла домой, мать попросила ее отнести Глории чай. Глория выглядела измученной, но была явно в приподнятом настроении. Она, очевидно, приложила тщательные усилия, чтобы хорошенько накраситься. Кожа ее была бледной, но чистой, щеки подкрашены розовыми румянами, а волосы убраны с простым изяществом, свойственным невинной юности.
Пенни, хотя и неохотно, вынуждена была признать, что, каких бы качеств ни была лишена Глория, умения максимально пользоваться достоинствами своей внешности ей было не занимать.
— Стивен был очень мил, — сказала Глория, улыбаясь какому-то приятному воспоминанию. — Он считает, что я держусь потрясающе, не делая никакого шума из наглой попытки убить меня. Но мы ведь, напомнила я ему, происходим из такой крепкой семьи, и он, и я — по одной линии наш род восходит к знаменитым своей храбростью конкистадорам. — Однако тут вспышка негодования появилась в ее темных глазах. — Конечно, ему нужно было выбрать другую профессию. Но с ним бесполезно спорить. Теперь я точно знаю. Хотя еще пять лет назад я бы в это не поверила.
«Когда вы были любовниками?» Осмелилась бы Пенни задать вслух этот вопрос, который внезапно возник у нее в голове?
Но в тот момент, когда эти слова уже готовы были сорваться с ее губ, Глория глубоко вздохнула и снова откинулась на подушки, и даже умелый макияж теперь не мог скрыть нездоровую бледность, которая разлилась по ее лицу.
— Я буду спать, Пенни, — пробормотала она. — Меня вдруг одолела страшная усталость. Забери чай и попроси мать, чтобы пришла и помогла мне раздеться. Теперь все, что мне нужно, — чтобы меня оставили в покое.
— Надеюсь, у нее не случится рецидива, — со страхом шепнула Пенни матери.
Бренда покачала головой:
— Просто она так старалась хорошо выглядеть к приходу Стива, что устала. Ей еще рано принимать посетителей, особенно таких, которые приводят ее в беспокойство. Однако, заметь, это не его вина. Он уж наверняка предпочел бы вообще к ней не заходить. Но, учитывая, что ее пытался отравить его собственный слуга, он вряд ли мог отказаться.
Следующей посетительницей Глории была миссис О'Брайен. Она пришла на другой день, одетая по последней моде и накрашенная, но в ее поведении была какая-то скованность.
— Не волнуйтесь так за здоровье Глории, миссис О'Брайен, — сказала Пенни, стараясь успокоить ее. — Она будет на ногах уже через два дня. Даже врач говорит, что к концу недели она будет как новенькая.
