— Со мной все в порядке.
От взгляда, который бросил на нее Рамон, у Синтии по спине побежали мурашки.
— Нет, не все! — Резко развернувшись, он пошел прочь.
Синтию охватила паника. Нет, не уходи! — хотела крикнуть она. Не бросай меня именно сейчас, когда ты так нужен мне!
Неожиданно Рамон остановился. Неужели я произнесла это вслух? — ужаснулась Синтия. Рамон обернулся и равнодушно посмотрел на нее.
— Ты идешь?
Сердце Синтии бешено забилось, она почувствовала, как тревога отпустила ее.
— Сейчас иду, — пробормотала она и поспешила за Рамоном. Ей было даже легче оттого, что он взял инициативу в свои руки. — Куда мы идем? — спросила Синтия.
— В какое-нибудь более спокойное место, где нам не помешают закончить этот разговор, — небрежно бросил на ходу Рамон.
Но в этом здании, пожалуй, такого места не было. Как только они вошли в бывший кабинет ее отца, Рамон тут же понял свою ошибку, заметив, как изменилось лицо Синтии. На нее с новой силой нахлынули воспоминания.
Наверное, я снова поторопился, подумал Рамон. Надо было дать ей время и возможность полностью прийти в себя, прежде чем углубляться в проблемы, дамокловым мечом висящие над нами.
Нет, черт возьми, только полная ясность поможет ей окончательно выкарабкаться! — решил Рамон и направился к бару. Пожалуй, для виски еще рановато, но мне необходимо что-то выпить, мысленно оправдывался Рамон.
— Неужели эту комнату тоже реставрировали? — со слезами в голосе спросила Синтия.
Рамон скривился и плеснул себе в рюмку бренди.
— Пожалуй, нет. Так, подправили кое-что. — Рамон умолчал, что распорядился ничего не трогать в кабинете без его особого разрешения.
Странно, но тогда он меньше всего думал о чувствах Синтии. Он сделал это больше для себя. Несмотря ни на что, для Рамона «Трамп» всегда был чем-то особенным, как и бывший хозяин отеля Генри Трамп. Забитый личными вещами кабинет будто хранил в себе частичку души этого необычного человека. Рамон всегда чувствовал это, переступая порог комнаты.
Синтия медленно обошла комнату, с трепетом прикасаясь к вещам, будто общалась с очень дорогим и любимым человеком.
— Давай поговорим о твоем отце, — предложил Рамон.
Глаза Синтии на мгновение загорелись и тут же снова потухли. Она грустно вздохнула.
— Отец любил эту комнату.
Рамон поморщился и, собравшись с духом, заговорил о главном.
— Но больше всего он любил тебя, дорогая…
Синтии показалось, будто ее хлестнули кнутом.
— Не потому ли он пошел на то, чтобы купить для меня любимого человека, посулив ему отель? — произнесла она с болью.
Так вот в чем дело! — осенило наконец Рамона. Залпом выпив бренди, он отшвырнул рюмку и, бросившись к Синтии, сгреб ее в объятия. Рамон слегка встряхнул ее, словно заставляя проникнуться тем, что он собирался сейчас сказать.
Но Синтия не желала слушать никаких доводов. Как всегда, прикосновение Рамона вызвало в ней бурю эмоций, она жаждала поцелуя. Рамон безошибочно догадался, чего хочет Синтия, он мечтал о том же, но то, что он собирался сообщить Синтии, было важнее всех желаний, вместе взятых.
— Твой отец передал мне отель вовсе не для того, чтобы купить меня, как ты думаешь. — Рамон отчетливо выговаривал каждое слово. — А потому что он был полностью разорен к тому времени.
Последовала тягостная пауза, во время которой Синтия пристально смотрела Рамону в глаза.
— Нет! — выдохнула она.
— Да, — уже спокойнее произнес Рамон, и Синтия больше не сомневалась, что он говорит правду. — Генри знал, что смертельно болен и разорен. Санитарная комиссия грозилась закрыть отель, если он срочно не приведет его в должный вид. Но на это у Генри не было средств. Поэтому он счел за лучшее доверить все своему будущему зятю, состоятельному и готовому на все ради любви к его дочери.
— Ты думаешь, я специально вычислила тебя! — выпалила Синтия.
Рамон хрипло захохотал.
— Я не настолько самоуверен, — отозвался он и, наконец отпустив ее, вернулся к бару.
Синтия заметила, что его рука дрожала, когда он наливал себе вторую порцию бренди.
— Я не верю тебе! — с вызовом выкрикнула она. — И ты не доверяешь мне… Иначе, почему ты поверил версии Саймона о том, что произошло в ту ночь?
— Давай сначала разберемся с одним, прежде чем хвататься за другое, — предложил Рамон.
— Если ты сейчас же не прекратишь пить, мне придется сесть за руль, чтобы везти тебя домой!
— А кто говорит, что мы уедем отсюда вместе? — зло осведомился он.
Синтия почувствовала слабость и опустилась на ближайший стул. Атмосфера в комнате накалилась от взаимного раздражения. Синтия поднесла трясущуюся руку к виску, будто желая остановить поток воспоминаний, беспорядочно роившихся в ее голове.
— Тогда давай покончим с «Трампом», — рассеянно предложила она. Но ей было трудно сосредоточиться на одном, поскольку она считала, что обе проблемы — две стороны одной медали, и их невозможно разделить.
Рамон тяжело вздохнул и присел на край стола.
— Твой отец знал, что серьезно болен, ему нужны были деньги, и потому он решил обратиться ко мне, — глухим голосом начал Рамон. — Я предложил ему свое поручительство, причем без всякого залога. Но гордость не позволила Генри принять помощь, и потому он выдвинул встречное предложение — он передает мне отель с условием, что я сделаю все необходимое, чтобы сохранить его на плаву. Причем, я должен был непременно скрыть это от тебя, — устало добавил он.
— Но почему?
— Почему? — повторил Рамон и усмехнулся. — А чтобы его драгоценная дочурка ни о чем не волновалась, тем более что приближался день нашей свадьбы. Она получила своего принца. Твой отец хотел, чтобы…
— Прекрати сыпать обвинения на мою голову, иначе я запущу в тебя чем-нибудь тяжелым, — перебила его Синтия.
— Прежняя Синтия уже сделала бы это без предупреждения.
Но прежней Синтии уже нет — погибла в катастрофе по дороге в Гаррисберг, грустно подумала Синтия. А новая Синтия пытается лишь собрать по крупицам то, что осталось от прежней.
— Продолжай, пожалуйста, — чужим голосом попросила она.
— Почти все уже сказано. — Рамон пожал плечами. — Мы договорились на том, что я сделаю все, как хочет Генри. Но, чтобы быть до конца честным, я, несмотря на указанную в документах дату, отказался вступать во владение, пока мы с тобой не поженимся. Тем самым у меня сохранялась возможность оправдать свой шаг.
— Значит, мы начали совместную жизнь со лжи, — заметила Синтия.
— Мне очень жаль.
Но это ничего не меняло. Синтии было трудно простить обман самых дорогих ей людей, которых она любила, — отца и мужа.
