— Гм. Но ты не знаешь, как разлука огорчала, расстраивала меня. Ты же была мне другом, талисманом, моим ангелом-хранителем… — Он произнес это с той благоговейной страстью, какую Джесси и вообразить не могла. — Меня сводила с ума мысль о том, что я тебя теряю, особенно когда мы заговорили… ну, ты знаешь… о интимных отношениях. Ты была наивна и доверчива. Я был готов засунуть тебя в рюкзак и увезти с собой, чтобы защитить от всех ублюдков на свете. Я бесился, что один из них… Я хотел, чтобы ты стала моей. Моей, понимаешь?..
Джесси не могла поверить своим ушам. Если время можно окрасить, это мгновение обрело бы сверкающий, звенящий, серебряный цвет. Или это звенело у нее в ушах?..
— Почему… почему ты мне это говоришь?
— Ну, я пытаюсь объяснить, что чувствовал, когда мы занимались тогда любовью. Это был не просто избыток юношеских гормонов, я страстно хотел тебя… И все мои разглагольствования тогда вызваны были этим простым и очевидным фактом. Ну, а потом я не знал, как к тебе подойти… Сам испугался того, что мы сделали. Боялся увидеть тебя на улице… Я был сам не свой, а тут еще пришел вызов, и надо было ехать учиться, меня уже несло волной прочь…
Джесси не знала, плакать или смеяться. Как ей казалось, была причина и для того, и для другого.
— Джесс, я совру, если скажу, что именно из-за тебя вернулся в Штаты. Я правда устал от Европы, турне и соскучился по дому.
— К тому же у тебя появилась Рут.
Он рассмеялся и покачал головой:
— Нет. Мое окончательное решение обосноваться в Штатах с ней как раз абсолютно не связано. Я чувствовал себя блудным сыном, человеком, безответственно бросившим на произвол судьбы то, что не должен был бросить. Меня преследовало ощущение, будто что-то осталось несделанным. Признаюсь, сильно тяготила и некая незавершенность в наших отношениях, в них ведь осталось многоточие…
— Тебе пора воспользоваться ручкой и ненужное зачеркнуть, — тихо возразила девушка.
Эдди склонился над ней.
— Что мне нужно, мой ангел, это действительно понять, почему я непрестанно думаю о тебе, почему ничто в моей жизни и близко не могло сравниться с той райской ночью.
— Эдди… — Она попыталась оттолкнуть его, но он уже губами коснулся ее губ.
Я не должна это допустить, лихорадочно думала она, в то время как тело оставалось беспомощно податливым и наливалось внутренним жаром. Что будет с ней, если он снова покинет ее, как только опять удовлетворит свою плоть и наконец обретет то самое ощущение завершенности…
— Эдди, не надо! Ты же обещал, что мы не будем делать это. Мы же согласились не рисковать нашей дружбой.
Его горячие губы опалили ей лоб, щеки, губы, глубокую впадинку на шее у горла. Все чувства Джесси обострились от такой нежности.
— Я согласен со всеми твоими доводами, пока способен думать и рассуждать логически. Но сейчас мое благоразумие дает сбой… Сейчас я опять, моя милая, сплошной комок нервов и чувств. Хоть один раз, Джесс, перестань и ты анализировать, взвешивать. Только на эту ночь не держи себя в узде, дай свободу своим желаниям… Я же знаю тебя, как самого себя, даже лучше. Мы в этом тоже похожи…
Джесси почувствовала, словно внутри нее рушится некий бастион. Она вглядывалась в темные глаза Эдди, глаза, которые знала всю жизнь. Он был неотъемлемой частью ее. Они половинки целого, нуждающиеся друг в друге для равновесия. Ее губы скривились в невольной улыбке.
— Чему ты улыбаешься? — приподнял голову Эдди.
Я люблю тебя, подумала она, прислушавшись к своему сердцу. Я так сильно люблю тебя.
Вслух она прошептала:
— Иди сюда.
Ей уже были не нужны последние оборонительные сооружения. На какое-то мгновение Джесси показалось, что Эдди передумал, ибо он отстранился и замер.
— Да? — прошептал он.
— Да, иди ко мне.
Его глаза вспыхнули, когда Эдди накрыл своим ртом ее губы. Этот поцелуй оказался слаще, чем в самых ее смелых фантазиях. Джесси прикасалась к его лицу, волосам, взбухшим жилкам на шее, словно отчаянно хотела убедиться, что это он. Милый, родной, желанный…
Краем уха она услышала шелест открываемой молнии — долгий, медленный, распадающийся звук, и вот уже их не разделяет спальный мешок, мешают только глупые байковые рубашки, майки… Они лихорадочно раздевали друг друга, путаясь во всей этой одежке, препятствующей их телам слиться.
Это безумие, думала она, погружаясь в волны страсти. Они оба останутся ни с чем… Нет, не думай, приказывала себе Джесс. Сегодня ночью дай волю своим чувствам.
Это был ураган.
В ослепляющем желании она вся распахнулась. Не стыдилась ни своей обнаженной груди с отвердевшими вдруг сосками, ни шелковистого треугольника внизу живота, ни раскинутых ног. Она дарила ему себя… А он целовал каждую ее клеточку, заставляя тело накаляться, вздыматься навстречу, изгибаясь дугой. Они долго, до изнеможения плыли в дивном томлении, пока бурный экстаз не оглушил обоих.
Снаружи яростно свистел и завывал ветер. Чернильно-черная ночь — одна из самых длинных в году — властвовала над миром, напоминая об аде. А внутри хижины был рай. Прижавшись друг к другу, со счастливыми лицами спали мужчина и женщина.
Они пробудились одновременно от звона будильника в наручных часах Эдди. В хижине было темно и холодно. Из тепла пухового спального мешка вылезать не хотелось.
— Неужели действительно нужно вставать? — сонно прошептала Джесси, уткнувшись в его плечо.
— Нам не нужно делать ничего, чего мы не хотим. — Эдди принялся целовать ее лоб, переносицу, нос.
— Ты, часом, не потерял мои губы?
Он тихо рассмеялся:
— Я знаю, где они. После этой ночи могу отыскать любую твою родинку. Я не замучил тебя?
— Нет.
Он благодарно поцеловал ее.
— А знаешь? Кажется, мне всегда будет тебя мало. — Он резким движением откинул половинки мешка, поднял ее с топчана и поставил на ледяной пол. — Быстро одевайся, а то мы начнем все сначала.
— Ты садист. Я ненавижу тебя! — задохнулась Джесси, приплясывая и нащупывая одежду. Посмеиваясь, Эдди зажег керосиновую лампу и, не обращая внимания на свою наготу, заключил ее в объятия и поцеловал. Джесси замерла. Поначалу шутливый поцелуй сразу перерос в нечто большее.
— О нет! Я же говорю: если не возьмем себя в руки, нам никогда не выбраться отсюда. — Он глубоко вздохнул и похлопал ее по спине. — Одевайся и при этом подпрыгивай, чтобы разогнать кровь.
Подпрыгивать? Джесси ухмыльнулась. Сегодня она могла бы и полететь…
В предрассветных сумерках они покинули хижину. Джесси не ощущала холода, хотя было значительно ниже нуля. Слава богу, стих вчерашний ураганный ветер, а утренняя звезда над головой сверкала ярче, чем когда-либо. Моя собственная рождественская звезда, решила девушка.
