— «Да хватит же! Не показывай мне! А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!»
Дёргаясь и утирая слёзы, Айсака, хохоча, лежала на столе, молотя по нему руками и неистово стуча ногами. Она продолжала смеяться, даже когда голос охрип. Бандитское лицо, унаследованное до мельчайших подробностей, похоже, что-то включило в Айсаке. Если уж фамильное сходство, которое он так ненавидел, смогло сделать её такой счастливой, тогда, возможно, оно всё же того стоило.
— «… Я раньше никому не показывал это фото».
— «Ха, ха-ха, боже…! Не думаю, что я когда-нибудь столько смеялась… Как тебе удалось заполучить такие гены?!»
— «Умора, правда?»
— «А то! Ах-х! Точно! В знак благодарности за то, что открыл мне свой секрет, давай я тоже в награду скажу тебе кое-что интересное… Я расскажу тебе мой секрет».
— «Ты знаешь…» — сказала она заговорщицким тоном, прикрывая рот ладонью, чтобы сдержать смех; щеки Айсаки налились ярким румянцем, а в глазах блестели смешинки. Она поманила Рюдзи поближе и прошептала ему на ухо:
— «… Те обломки печенья были пересолены, так ведь?»
— «Что?!»
Её приглушённый голос заставил Рюдзи вскрикнуть. Как? Как она узнала, какой у них был вкус…
— «Хе-хе! Вообще-то, когда я подобрала печенье, то от огорчения взяла и слопала одно! И знаешь что? Вкус был ужасный! Но ты даже не дал мне остановить тебя и все их разом съел… и даже наврал мне…»
Она вдруг выступила с этим откровением.
Айсака перевела дыхание, и даже её улыбка стала грустной, пока она пыталась найти слова, которые, похоже, растеряла. Вздохнув, она наклонила голову, пряча лицо.
— «Ты… Рюдзи, как пёс, ты очень глупый. Но как человек… ты совсем неплох! Вот потому… поэтому я знаю, так что давай покончим с этим… Ты не скучный парень, наши отношения, как бы это сказать… не такие, как между хозяином и слугой, а как между равными…»
— «Ты, наверное, всё равно не понимаешь, что я говорю!» — добавила она.
Она резко остановилась и когда снова подняла голову, на лице Айсаки было прежнее холодное выражение…
— «Я опять проголодалась», — сказала она, открывая меню; Рюдзи сделал то же самое. Они оба заказали ужин с гамбургером и бифштексом. «Бифштексы, которые делаешь ты, гораздо вкуснее!» Потом они разговаривали, как обычно, затем поспорили, кто должен сходить к бару за напитками — конечно же, идти в итоге пришлось Рюдзи. А потом… их ограниченное время вместе начало уходить с каждой минутой, с каждой секундой…
Время течёт для всех одинаково, и никогда не задерживается, что бы ни случилось.
Заплатив по счёту, они вышли в уличную темноту и двинулись к дому.
Есть что-то волшебное в весеннем ночном воздухе, когда ленивый ветерок мягко щекочет кожу. Рюдзи не мог заставить себя молчать, и Айсака тоже была необычно разговорчивой.
Во время двадцатиминутной прогулки Айсака без остановки сбивчиво рассказывала о разном… Что её мать теперь живёт в каком-то отдалённом городе, насколько ужасна её мачеха, и что это отчасти из-за неё Айсака решила переехать.
Рюдзи говорил о своей жизни с матерью, о том, как они бедны и как над ними постоянно насмехаются; рассказывал о придурке, который продолжал таскаться за Ясуко. Он также упоминал, как часто его неверно понимают из-за его пугающей внешности, он даже говорил о ежедневных нелепых происшествиях в период взросления.
Рюдзи никогда никому не рассказывал о своих несчастьях, может быть, он делал это сейчас потому, что Айсака тоже посвятила его в свои проблемы… Я прав? Хотя он не задал этот вопрос, потому что он был слишком личным, но так он думал.
А ещё были воспоминания о более счастливых днях, и они оба жаловались, что время проходило слишком быстро.
И всё же никто не в силах остановить ход времени. Время текло медленно, но, в конце концов…
— «… А-а, чёрт!»
Они стояли под фонарным столбом на углу улицы.
Незадачливый столб стал мишенью для эмоциональной разрядки Айсаки. Стук! Бум! Сокрушительные атаки всё продолжались. Можно подумать, что она пьяна!
— «Это так несправедливо!… Почему этот мир должен быть так жесток к нам, маленьким человечкам?! Кто способен понять, как мы устали от нашего бессилия?!»
Голос, полный боли, раздавался эхом в тёмных жилых районах. Рюдзи не останавливал её, и вместо этого просто стоял радом с Айсакой, согласно кивая.
— «Верно! Чертовски верно! Никому невдомёк, что люди с жуткой внешностью, как у меня и Айсаки, тоже могут расстраиваться!»
— «Ах-х, меня это бесит… как же я зла! Бесит, бесит, просто зверски бесит!!!»
Она совершила серию ударов ногой, на которые обычный человек был неспособен, потом остановилась, тяжело дыша, и вдруг повернула голову.
— «… Эй, Рюдзи! Тебе тоже не по себе, когда ты думаешь о Минори, так? Когда думаешь, что ваши отношения не продвигаются, и что тебе нужно сделать, чтобы быть с ней вместе, верно? На тебя накатывает чувство бессилия от этих мыслей, правда?»
— «Ага, пожалуй!»
На самом деле он задумался над этим вопросом, только дав на него ответ. А ведь и в самом деле, я так волновался, как бы благополучно прожить ещё один день с Айсакой, что уже не было сил думать о душевных терзаниях…
— «Тогда Рюдзи когда-нибудь… плачет?»
— «… А ты?»
— «Я — да».
Между ними наступило молчание.
Айсака подняла голову и уставилась в ночное небо, отходя от столба. Она откинула растрепавшиеся волосы, открывая взгляду белое, как снег, лицо, которое было спокойным и утончённым.
— «Я сегодня думала обо всех этих вещах… Стану ли я когда-нибудь ближе к нему, и есть ли уже у него девушка… Я и про всякое другое думаю… как дура, беспокоюсь о многих, очень многих вещах… Наверное, никто никогда не узнает… Никто никогда не поймёт меня… Никто…»
Её голос теперь был не громче звона комариных крыльев, и хотя Рюдзи плохо слышал её, он чувствовал, что ночное небо, затянутое облаками, незаметно как бы наполнилось этим голосом, в котором звучало одиночество.
— «… Если бы кто-нибудь узнал, какой человек ты, они бы точно удивились!»
Рюдзи тоже посмотрел в небо, ища луну, и сказал:
— «Кто мог бы предположить, что даже такая, как ты будешь плакать из-за подобных вещей?… Только я, один я знаю».
— «Какой позор», — саркастически заметила Айсака. Она вздохнула, её взгляд блуждал.
— «… Рюдзи, ты такой же, как я! Никто тебя не понимает, кроме меня, и я тоже знаю о тебе довольно много».
— «О чём это ты?!… Например?»
— «… Пускай Рюдзи так выглядит, он даже не осмеливается заговорить с девушкой, которая ему нравится больше всех; пускай он так выглядит, он даже не умеет ни на кого рассердиться; пускай он так выглядит, он не из тех, кто причиняет людям боль; пускай он так выглядит, он на самом деле очень хорошо готовит… И хотя его глаза выглядят такими жуткими, что никто не смеет приблизиться к нему, он в действительности очень деликатный человек… Я права?»
