Джоанна Брендон - Огненные тени

— Ты куда?

— К озеру, наберу воды для купания.

— Уже набрана, можешь не беспокоиться, — проворчала Мэри. — Сейчас я ее нагрею, а после умывания можешь помочь мне с завтраком, если захочешь.

Элида растерянно заморгала.

— Такое впечатление, что все вы давным-давно на ногах и трудитесь, пока я разлеживаюсь в постели. Вам не кажется, что вы меня балуете?

— Мы тебя любим, Элида, и пользуемся возможностью хоть чем-то отплатить за твою заботу о нас. Ну, иди умывайся, а то Барни и другие мужчины успели проголодаться.

Быстро сбросив с себя ночную рубашку, Элида шагнула в ушат и села в ледяную озерную воду. Она взвизгнула, а Мэри тем временем уже подливала в ушат кипяток. Потом Элида завернулась в два полотенца и фланелевое одеяло и села у огня.

Рассказывая старинную, с детства известную Элиде легенду макахов, Мэри расчесывала ей волосы.

— Все. Теперь иди одевайся. Я немного приберу, и можно будет впускать народ.

— Я все сделаю сама, Мэри. Хватит с тебя.

Элида с Хелен расставляли в палатке посуду, когда вошел мокрый от дождя Логан.

— Логан! — вскрикнула она.

Он стоял в луже стекающей с него воды озябший, онемевшими пальцами пытаясь расстегнуть пуговицы плаща, но никогда еще он не казался Элиде таким прекрасным.

— Пусти-ка меня, — сказала она, быстро расстегивая и снимая мокрый, гадкий плащ, и, отшвырнув его в сторону, бросилась в объятия Логана. — Как мне тебя не хватало!

По телу его растеклось тепло — то ли от костра, то ли от ее жарких рук, то ли от того и другого вместе. Не обращая внимания на улыбку Мэри, Логан порывисто поцеловал Элиду в губы.

Обложной дождь лишил их возможности прогуливаться наедине, но соплеменники Элиды проявили удивительную деликатность, появляясь в главной палатке лишь во время еды и исчезая сразу после того, как трапеза заканчивалась.

Поздней ночью, когда жизнь в лагере давным-давно замерла, Элида лежала в объятиях Логана и рассеянно смотрела на костер.

— Еще глоточек вина? — Логан легонечко потряс ее за плечо.

Элида допила из его бокала и решила, что хватит. Жар от огня и жар от вина, сочетаясь, вгоняли ее в дрему.

— Теперь, когда мы наконец-то остались наедине, я бы хотел услышать от тебя, как долго мы собираемся жить такой жизнью, — спросил Логан, привстав на локте и доливая себе вина.

— На следующей неделе у меня состоится встреча с вождем племени макахов, и я буду просить его о том, чтобы он внес мое племя в свои регистрационные списки. — Элида улыбнулась. — Если бы я побывала у него раньше или хотя бы догадалась позвонить перед прошлой поездкой, мы сейчас… В общем, неважно. Главное, что в пятницу у нас встреча.

— И что потом? — Логан отставил в сторону пустой бокал и лег на спину, заложив руки за голову.

— Потом я буду ждать их решения.

— Предположим, они сказали: «Да». Что дальше?

— Если наша просьба будет одобрена на собрании племени, мы переберемся на полуостров Олимпика. У моего зятя там есть кусок земли. Племя уже было там — очень и очень давно, и сейчас они решили, что это было лучшее время за все годы их странствий.

— Индейцы — на земле?

— Озетты никогда в прошлом не занимались фермерством, но за время скитаний научились и этому. А чтобы они не бросили это дело в случае неудачи, мы с сестрами будем снабжать их всем необходимым. И поскольку Мак-Адам перестанет быть для нас угрозой, они будут жить там, пока…

Элида смолкла, и Логан почувствовал, как она сжалась. Он понял почему и прижал ее поближе к себе.

— Когда я последний раз говорил, что люблю тебя? — спросил он, чуть приподнимая голову.

— Минут десять, как не говорил, — притворно надула губы Элида и, не удержавшись, прыснула. От мрачных мыслей не осталось и следа. Быстро усевшись, она распустила волосы.

Логан с обожанием вглядывался в любимый профиль. Ее кожа отливала в отблесках костра медью, волосы ниспадали на плечи великолепными мерцающими волнами. Запустив пальцы в ее густую черную гриву, он почувствовал, как загорается изнутри.

— Элида! — Его шепот эхом разнесся по большой, пустой палатке.

— Да?

— Ничего. Элида, и больше ничего! — Его переполняла нежность к этой гордой женщине, с дрожью вглядывающейся в него.

С глубоким вздохом, в котором слились воедино облегчение и любовь, Элида наклонилась к нему и спрятала лицо на его могучей груди.

Логан, бормоча нежные слова, с лихорадочной торопливостью расстегивал ее розовую блузку, стремясь как можно скорее приласкать полные, изжаждавшиеся по прикосновению его пальцев груди. Он чувствовал себя страшно одиноким всю эту неделю и сейчас боялся, что страсть взорвет его до того, как он успеет насытить ее. Рука его двинулась ниже, лаская ее живот, пробираясь к поясу ее шерстяных слаксов.

Освободившись от одежды, они нырнули под одеяло и полночи потратили на любовь, заново познавая друг друга, заново открывая науку блаженства, на этот раз — в первобытной чаще, перед лицом ярко пылающего костра.

Логан с головой ушел в работу — она стала для него панацеей от дурных мыслей. До следующей субботы оставалась целая вечность, и он боялся, что если не займет себя чем-нибудь, то сойдет с ума. Он стремился к Элиде двадцать четыре часа в сутки, но, поскольку ничего сделать не мог, старался не думать о ней вообще.

К середине недели желание услышать родной и любимый голос сделалось настолько неодолимым, что он решил позвонить матери и по голосам на заднем фоне понял, что сестры с семьями приехали в Сиэтл, чтобы встретить здесь Новый год. Им овладели смешанные чувства: зависти — к этой шумной и веселой жизни, ревности — к счастливому замужеству сестер и радости, что все их большое семейство на Рождество соберется вместе.

— Логан!

Погрузившись в свои мысли, Логан отключился от разговора с матерью, и она это, разумеется, моментально поняла.

— Извини, мама, — пробормотал он. — Я вспомнил, как мы отмечали Рождество в детстве, и на секунду перестал тебя слушать. Извини еще раз. Что ты говорила?

— Я спрашивала, собираешься ли ты позвать Элиду в наш дом на рождественский ужин.

«О Господи, только этого мне не хватало», — подумал Логан и насупился. Он ничего не рассказывал матери о событиях прошедших недель, а врать, как запутавшемуся в своих поступках ребенку, ему не хотелось.

— Вообще-то у меня и мысли такой не было. Понимаешь, Рождество — это не ее праздник. Они верят в других богов.

— И тем не менее надо было спросить ее, — твердо сказала Кэрола.