Пока они спорили, Холли потягивала вино, рассеянно прислушиваясь к разговору. Она почти не притронулась к еде, несмотря на то что была голодна. Возможно, спиртное поможет ей расслабиться.
Она зевнула раз-другой, прикрывая рот ладонью. Ее неудержимо клонило в сон. Если она сию же минуту не сдвинется с места, вполне вероятно, что вскоре заснет прямо на диване. Холли повернулась к Полу и пробормотала:
— Пол, мне пора уходить. Прости, пожалуйста, но я очень устала.
— О'кей, я вызову тебе такси по телефону.
— Такси? Зачем? Я же на машине.
— Да, но ты выпила бокал шампанского и три рюмки вина, — напомнил ей Пол. — Ты не сможешь вести машину, Холли, даже если ухитришься не заснуть за рулем. Это очень опасно.
— Да… пожалуй, ты прав, — неохотно согласилась Холли.
— Нет никакой необходимости вызывать такси, — вмешался Роберт. — Предлагаю свои услуги. Мне все равно по пути, могу тебя подвезти.
Осознав грозящую ей опасность, Холли на минуту вышла из летаргического состояния.
— О нет, я не хочу создавать тебе проблемы, — запротестовала она.
— Никаких проблем, — заверил ее Роберт. — Мне это совсем нетрудно. И кроме того, сегодня суббота, так что такси придется долго ждать.
— Роберт прав, — сказал Пол, с добродушной улыбкой глядя на сестру: глаза у нее совсем закрывались. — Приглядывай за ней, Роб, не то она заснет прямо в машине. Чем это ты занималась, Холли? Наверно, вела бурную светскую жизнь, часто бегала на свидания, а? — поддразнил он ее.
— Ничего подобного. С утра до вечера сидела над бумагами. Работала как вол, пока тебя не было, — обиделась Холли.
— Извини, сестренка. — Пол наклонился, ласково взъерошил ей волосы, чмокнул в щеку. — Вижу, как ты устала. Это моя вина, знаю, но теперь тебе будет полегче.
Все трое встали и вышли в прихожую. Пол пожал Роберту руку и благодарно улыбнулся.
— Спасибо, что подвез меня из аэропорта, Роб. Рад был с тобой повидаться. Надеюсь, скоро снова увидимся.
Уже поздно возражать, настаивать на том, что она вполне может самостоятельно добраться до дома, с досадой подумала Холли, когда Пол распахнул перед ними дверь, а Роберт предупредительно посторонился, пропуская ее вперед.
В лифте оба молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Зачем я согласилась? — занервничала Холли. Ей было страшно остаться с Робертом наедине. Она боялась, что в ней снова встрепенутся те чувства, которые она тщетно старалась подавить.
Где-то на полпути между квартирой Пола и своим домом Холли погрузилась в глубокий сон, и если она, отключившись от окружающего мира, не сознавала, какие проблемы создает тем самым своему спутнику, то о Роберте этого нельзя было сказать.
Иногда он поглядывал на нее. И, видя, что она сидит отвернувшись к окну, приписал ее упорное молчание нежеланию общаться с ним. Так мне и надо, покаянно думал он, я заслужил, чтобы она напомнила мне, что я давным-давно утратил моральное право претендовать на ее дружбу… и тем более на любовь. Однако в какой-то момент шестое чувство подсказало ему, что дело не только в этом, и, приглядевшись повнимательнее, он понял, что она просто заснула.
Роберт сбавил скорость, чтобы проверить, так ли это. Затаив дыхание, он попытался унять заколотившееся вдруг сердце и всмотрелся в лицо спящей Холли.
Как она красива, думал он, как желанна и женственна, даже больше, чем десять лет назад. А может, дело просто в том, что, повзрослев, он острее ощущал ее красоту и обаяние? Он невольно позавидовал тому мужчине, которому посчастливится стать ее избранником, принять бесценный дар ее любви.
Было время, когда этим избранником мог стать он сам, но, к великому сожалению, он упустил свой шанс, отверг Холли, бросил ее, убедив себя, что слишком молод, что они оба слишком молоды и сумеют безболезненно забыть друг друга, пойдут каждый своей дорогой. Он строил такие грандиозные планы… планы, задуманные задолго до того, как он впервые увидел младшую сестренку Пола и ощутил, как в теле просыпается физическое желание, а сердце сжимается от волнения.
Отец Роберта не отличался крепким здоровьем. Мечтатель по натуре, он не имел честолюбивых помыслов, не стремился сделать карьеру и бросил работу довольно рано, уйдя на мизерную пенсию. Мать постоянно исподволь внушала сыну, что и его постигнет та же участь, если он пойдет по стопам отца. Роберт с детства привык заботиться об отце, любил его покровительственной любовью, точно они поменялись ролями. Подмечая иногда в его глазах выражение беспомощного смирения — взгляд неудачника, — Роберт искренне жалел его и одновременно клялся себе, что никогда не будет таким, как отец, не повторит его судьбы.
Родители уже давно умерли. Повзрослев, Роберт понял, что во многом заблуждался. Отец, возможно, был всем доволен: у него был его любимый сад, хорошие друзья, тихая, спокойная жизнь, которая, видимо, устраивала и мать. Кроме того, со временем Роберт пришел к выводу, что богатство, карьера, успех не всегда приносят счастье. В жизни есть и другие ценности, отсутствие которых способно превратить существование в выжженную пустыню, где человек умирает от жажды.
Почти сразу же после того, как они с Холли расстались, Роберт осознал, что никогда не сможет по-настоящему забыть ее, а еще через полгода затосковал так сильно, что порой просыпался по ночам с мокрым от слез лицом, а эхо ее имени все еще отдавалось у него в ушах: наверно, он звал ее во сне.
Однако в то время он был слишком молод и эгоистичен; уроки, вынесенные им из наблюдений за скучной и унылой, как ему тогда казалось, жизнью родителей, слишком сильно тяготели над ним, чтобы он мог сознаться себе в том, что совершил ужасную ошибку, а когда наконец он это признал, было уже поздно. Роберт сказал себе, что Холли, вероятно, встретила другого мужчину, более здравомыслящего, способного оценить ее по достоинству, разглядеть в ней все те качества, которые он сам так упрямо отказывался видеть.
Вот почему Роберт не поддерживал отношений со старыми друзьями и знакомыми, оставшимися в родном городке. Спустя несколько лет ему стали попадаться на глаза небольшие заметки в английских финансовых газетах, в которых говорилось об успехах Холли. Роберт принял решение вернуться в Англию. Он знал, что поступает глупо… гонится за призрачной, давно умершей мечтой, что, скорее всего, прежней Холли больше нет, но ничего не мог с собой поделать. Всем сердцем он рвался домой.
И вот наконец настал день, когда он увидел ее, заговорил с ней и в ту же секунду понял, что ничего не изменилось, все осталось по-прежнему — во всяком случае, для него. Чувства, которые он подавлял так долго, вырвались на свободу, разгорелись с новой силой. Когда он впервые увидел ее на аллее, ведущей в «Усадьбу», искушение схватить ее в охапку и не отпускать от себя было так велико, что ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не протянуть к ней руки…
