…Линда без зазрения совести играла на чувстве сострадания Сьюзи до тех пор, пока та не подтвердила, что все будет держать в секрете до самого праздника. Затем спокойно повесила телефонную трубку и посмотрела в ночное окно.
Она была слишком возбуждена недавним свиданием с Ричардом. Этот вечер доказывал, что даже бесстрашный и непоколебимый Ричард Бейли мог потерять над собой контроль. Перед тем как выйти из комнаты, Линда бросила случайный взгляд на белоснежное кресло, окрасившееся от ее мокрых джинсов в цвет индиго. Должно быть, в этом был какой-то мистический смысл, но она была слишком захвачена своей страстью к Ричарду, чтобы попытаться понять его.
Что Линда могла сказать о праздниках в своей жизни? Их было явно недостаточно, и проходили они весьма скучно. В семействе Бейли, наоборот, все праздники, будь то чей-либо день рождения или Рождество, отмечались с большим размахом. Столы ломились от изысканных блюд. Дети бегали по дому, играя в традиционные игры до тех пор, пока их не приглашали занять места за отдельным детским столиком.
Вот и в этот раз все приглашенные радостно уселись за великолепно сервированные столы. Линде казалось, что она кормит не только свое тело, но и душу. Она так давно хотела войти в эту семью, стать ее частью. Но, возможно, Ричард этого не хотел и не захочет никогда.
Ричард Бейли обсуждал с другими мужчинами футбольный матч, был терпелив с пожилыми дамами, смеялся над старыми шутками дяди Бейли, очаровывал девочек-подростков. Ему словно хотелось всех убедить, что у него все в полном порядке. И он мог бы убедить своим раскованным поведением кого угодно, но только не ее.
Линда видела выражение его глаз, когда тот совсем недавно смотрел на озеро, и точно знала, что он предпочел бы оказаться где угодно, но только не здесь. И ей не удалось бы переделать Ричарда, даже если б она очень захотела. Поэтому единственным выходом было присоединиться к нему в его бесконечных странствиях. Ей казалось, что ради него она смогла бы оставить свою комфортную жизнь и последовать в горы, отправиться в беспокойное путешествие по рекам… Да в любое место, куда бы он только ни пожелал. Откровенно говоря, эта авантюра пугала ее с той же силой, что и притягивала. Молодая женщина почувствовала на себе внимательный взгляд Ричарда. Он смотрел на нее и, похоже, думал о ней в это мгновение.
Когда обед закончился, Чарльз проводил старшее поколение женщин семейства Бейли, уверяя их, что его команда позаботится о наведении порядка. Последняя пожилая леди вышла из дома, ласково потрепав Чарльза по щеке.
— О, Чарльз! Ты просто всеобщий любимчик, — ласково проворковала Сьюзи. И почему именно этому человеку достается так много похвал, ведь он фактически ничего не делает по дому, — притворно обиженным тоном продолжала она. — Наши дети, Чарльз, будут расти в атмосфере демократии. Мальчики будут выполнять работу по дому наравне с девочками.
— Конечно, дорогая, но тогда и девочки будут работать во дворе так же, как и мальчики: косить лужайку, мыть машины. — Он посмотрел на Сьюзи с нежностью. Его глаза сияли. Женщина прильнула к груди мужа, шепча слова, имеющие значение лишь для них двоих.
Линда отвернулась от влюбленной парочки, прекрасно понимая, к чему все это приведет.
В кухню зашел Ричард.
— Что у вас здесь происходит?
— У твоего брата и его жены начался второй медовый месяц, — констатировала Линда.
Ричард прищурил глаза:
— Эй, никакого секса в кухне!
Сьюзи посмотрела на Чарльза и густо покраснела, почувствовав себя виноватой.
— Да. Он очень импульсивный парень, — насмешливо произнесла Линда.
— Кто? — притворно поинтересовался Ричард.
— Ты, конечно. Чарльз у нас вполне цивилизованный и знает, что можно, а чего нельзя.
— С каких это пор секс в кухне является более цивилизованным, чем за пределами дома? — не унимался Ричард.
Чарльз нахмурился:
— Заткнись, Ричард! Я все еще превосхожу тебя по силе.
— Но не по сообразительности. Ты всегда был слишком устремлен вперед, чтобы оценить красоту… эндшпиля!
— Тоже мне, шахматист, — уныло пробурчал Чарльз.
Ричард посмотрел на Линду, и его лицо исказилось от боли. Та поняла, о чем он сейчас думает. И вовсе не в шахматах было дело.
Сьюзи также догадалась о значении этих взглядов. Она взяла за руку Линду, и они молча вышли из кухни.
— Что бы это значило? — Чарльз растерянно повернулся к раковине. — Девочки, — позвал он, — у нас еще осталась гора невымытой посуды…
Через закрытую дверь приглушенно донесся уверенный голосок Сьюзи:
— Я думаю, это неплохая тренировка для ваших мышц.
Чарльз вопросительно посмотрел на брата.
— Ты веришь своим ушам? Меня перестала уважать собственная жена.
Ричард тяжело вздохнул. Сейчас, когда он волновался перед объяснением с Чарльзом, кухня сжималась перед ним до размеров чемодана. Он с детства страдал боязнью замкнутого пространства: однажды забрался в пустую коробку из-под игрушек, а крышка захлопнулась за ним. Это было одно из первых отчетливых воспоминаний его детства. Конечно же нашел и освободил его старший брат. Ричард отбросил это воспоминание…
Чарльз расправлялся с посудой. Большинство тарелок отправилось в посудомоечную машину. Остальные были мейсенского фарфора. Мать особенно дорожила ими.
— Этот сервиз слишком утонченный для меня. Я полагаю, меня нельзя к нему допускать, — манерно произнес Чарльз, протягивая стопку тарелок брату.
Ричард взял их, поставил в раковину и медленно произнес:
— Послушай, нам предстоит серьезный разговор. Необходимо кое-что существенное прояснить в нашей жизни.
— Прояснить? — искренне удивился Чарльз.
Последовало долгое молчание, прежде чем Ричард произнес:
— Речь идет обо мне и Линде.
Чарльз как ни в чем не бывало продолжал разбирать посуду.
— Ты думаешь, я не догадываюсь о том, что происходит между вами двумя? Бог ты мой! Да об этом шепчется весь город.
— Неужели?
— Ты же знаешь, новости у нас распространяются со скоростью звука.
— То, о чем хочу рассказать я, — это не просто досужие сплетни.
Чарльз уперся костяшками пальцев в стол.
— Почему бы тебе, дружище, не отвалить от меня вместе со всеми твоими рассказами?
Ричард подошел к нему ближе. Наступила минута откровения.
— Дело в том, что Линда и я… мы увлеклись друг другом гораздо раньше, чем ты думаешь. История эта тянется довольно долго.
— Как долго? — настороженно спросил Чарльз.
— Более семи лет, — тихо произнес Ричард.
