– Еще немного – и я подумаю, что стала русалкой, – сказала Мэри, зябко поводя плечами.
– Вам холодно? – с тревогой спросил Майкл.
– Нет, просто это так необычно, что у меня всю кожу покалывает. Вы умеете заставлять меня видеть мир по-другому.
– Это всего лишь дизайнерский проект. Кстати, не такой уж необычный. Заслуга хозяина в данном случае в том, что он сумел так оригинально использовать идею.
– Может быть, это и так. Но в последнее время я все чаще думаю о том, что почти ничего не видела и очень мало знаю о жизни. Я жила как во сне. Мне и сейчас кажется, что я сплю.
– Если этот сон приятен вам, то я согласен, – легко ответил Майкл, уловив в ее словах какой-то тайный смысл и пытаясь перевести разговор на шутливый лад. – Спите на здоровье.
– А вы будете добрым волшебником, который рассказывает сказки, – согласилась Мэри.
– Нет, я буду вашей любящей нянюшкой, которая заставляет вас пообедать вместо глупых фантазий. – Он нахмурился и раскрыл карту блюд. – Поскольку вы капризная воспитанница, заказ буду делать я сам.
– Отлично, – согласилась Мэри. – К тому же я совершенно не разбираюсь в китайской кухне. Если можно, закажите что-нибудь такое, что напоминает обычную еду.
– Ну уж нет, – запротестовал он, – пусть будет все по правилам: жуткие каракатицы, страшные осьминоги, разноцветные морские звезды, ласточкины гнезда…
– А это все съедобное?
– А это уже совершенно неважно, – серьезно ответил он. – Вы моя пленница. К тому же заточенная в морской пещере.
– Вы уже не похожи на добрую нянюшку, – засмеялась Мэри. – По-моему, теперь вы пират.
Они довольно долго еще дурачились, выбирая блюда, пока не остановились на закуске из морских водорослей и спаржи; на королевской форели под каким-то сложнейшим соусом из ста трав; шариках из белой рыбы, обвалянных в миндале и жаренных в гриле, к которым подавалась приправа, вызывающая онемение языка, и жасминном чае.
К концу обеда Мэри почувствовала себя совершенно обессиленной. Еда была пряная, острая, кисло-сладкая и очень уж непривычная.
Так что, когда подали чай, Мэри обрадовалась ему как хорошему старому другу.
– Я не разочаровал вас? – спросил Майкл, который внимательно следил за своей спутницей.
– Вы действительно волшебник, – засмеялась Мэри. – Теперь я понимаю, почему вам так хочется снимать кино. Если вы из обычного обеда всегда умудряетесь сделать спектакль, как же повезет вашим зрителям.
– Не льстите мне. Я снял только несколько кадров. Говорить о будущем фильме не принято.
– Я желаю вам только всего хорошего, поэтому мои слова не будут иметь отрицательного воздействия.
– Я знаю, Мэри, – серьезно ответил он. – Вы из тех удивительных женщин, которые одним своим присутствием приносят удачу.
– Не всегда, – горько усмехнулась она. – Ларри я не принесла удачу…
– Мэри, похоже, стоит поговорить о том, зачем мы сюда приехали. – Тон Майкла изменился, и его глаза из серо-голубых превратились. в стальные. – Я многое отдал бы, чтобы мы могли просто гулять по Парижу и наслаждаться жизнью. Но мне кажется, что вы должны сделать этот шаг и оказаться лицом к лицу с проблемой.
Мэри вздрогнула. Он прочитал ее мысли.
Когда они только договаривались о поездке, все было для нее просто. Она хотела найти людей, которые знали Ларри, чтобы узнать, что случилось и почему он погиб. Но сейчас, здесь, на пороге решения этой проблемы, ей вдруг стало страшно. Она понимала, что сама оттягивает тот момент, когда они отправятся в другой район города и войдут в гостиницу, название которой она постоянно повторяет как заклинание. Ей стало по-настоящему страшно. Она не знала почему, но ей вдруг расхотелось знать о той части жизни своего возлюбленного, которую, как она теперь поняла, он старательно скрывал от нее. Но как об этом мог догадаться Майкл? Она не сказала ни одного слова. Она была весела и говорлива весь обед.
– Мэри, – продолжил он, понимая, что попал в точку, – что бы мы ни узнали, это не должно вас пугать. Правда всегда лучше неизвестности. Вас измучили вопросы. Получите на них ответы. Мы в нескольких шагах от истины.
– А если они не захотят со мной говорить?
– Во-первых, вы не одна. А во-вторых, положитесь на судьбу. Если вам суждено узнать, то лучше сделать это как можно быстрее. Как это ни ужасно звучит, но вы должны попрощаться с Ларри и отпустить его.
– Тогда поехали, Майкл, – решительно сказала Мэри, складывая салфетку. – Вы правы, просто я ужасно боюсь.
Когда они добрались до площади Пигаль, на город спустились сумерки. Майкл знал, что в этот час порядочной женщине лучше не появляться в этом районе Парижа, но Мэри была настроена более чем решительно. Он попросил водители подождать, и они двинулись вдоль кричащих витрин и шумных кафе.
Она вцепилась в рукав пальто Майкла и почти прилипла к нему. Каждый шаг ее был шагом в человеческое бесстыдство. То, что в полумраке ее спальни было нежностью, откровением и служением божеству любви, здесь в мертвом неоновом свете представало грубостью, похотью, ложью, товаром. Каждый миллиметр этого района пестрел эротическими картинками, призывами посмотреть, потрогать, хлебнуть сладострастия. В витринах многочисленных магазинов были выставлены всевозможные предметы удовлетворения самых низменных страстей: фаллосы различных размеров, цветов и конфигураций, дешевое кричащее белье, приспособленное к тому, чтобы его не снимать, кнуты, наручники, кожаные ремни, сапоги и туфли невероятных размеров с какими-то бляшками и приспособлениями.
Афиши рекламировали эротические шоу, где можно было узнать все тайны женского тела, кинотеатры, возле которых стояли зазывалы и буквально хватали сальными руками прохожих…
Мэри хотелось закрыть глаза, заткнуть уши, не вдыхать этот плотный, напоенный тяжелым потом, спермой и слезами воздух. Но она должна была дойти до конца…
Майкл видел, что Мэри с трудом продолжает путь, но не спешил увести ее отсюда. Это даже хорошо, что они попали в сюда вечером, когда здесь начинается жизнь. Днем, когда заведения отдыхают от ночных оргий, это место не производило такого отталкивающего впечатления. Всего лишь более бедный район Парижа, где на каждом углу находятся дешевые магазины и случайный прохожий может стать свидетелем ссор между китаянками и негритянками, не поделившими какой-нибудь лакомый кусок. Бедность, тоска, безысходность…
Майкл не позволял себе пока ничего анализировать, но в душе его рождался протест против Ларри Джобсона, который заставил побывать здесь Мэри.
– Мэри, вы точно помните название гостинцы? – спросил он, чтобы привести ее в чувство.
