— Трейси…
— Тихо, не двигайся и ничего не говори. Я сама сделаю все, что нужно.
Теперь Кевин лежал на спине с открытыми глазами, позволяя Трейси делать все, что вздумается. Наконец, не выдержав утонченно-упоительных ласк, застонал и опрокинул Трейси навзничь. Его губы были горячими, а поцелуи настолько страстными и обжигающими, что Трейси не смогла сдержать страстных стонов, рвущихся из полуоткрытых губ. Она полностью утратила контроль над собой, целиком отдавшись томительно-сладостному возбуждению. Кевин целовал ее груди, нежно проводя языком по набухшим соскам, а Трейси ерошила его волосы — ей всегда нравилось погружать пальцы в густые волосы мужа.
Наступил момент высшего накала страстей, когда не остается никаких мыслей и чувств, кроме одного неистового желания — поскорее слиться в бешеном от необузданного вожделения объятии.
Никто из них не знал, сколько времени они яростно содрогались от наслаждения, стремясь максимально удовлетворить друг друга. Наконец Трейси услышала голос Кевина и открыла глаза.
Кевин полулежал на локте, глядя в ее лицо со счастливой улыбкой.
— Мне всегда нравилось смотреть на тебя после того, как мы занимались любовью, — пояснил он, гладя ее по голове, — ты так прекрасна — румяная, нежная и утомленная…
— И все это благодаря тебе, — прошептала она в ответ.
Кевин наклонился и нежно ее поцеловал.
— Я люблю тебя. И хотя я не знаю, откуда во мне взялось это чувство — то ли я его вспомнил, то ли обрел снова, — однако все это чистая правда.
— Мне очень приятно это слышать. Я тоже тебя люблю… и это тоже чистая правда. Обещай, что ты никогда этого не забудешь, — умоляюще добавила Трейси, заметив, как по лицу Кевина пробежала тень озабоченности.
— С какой стати я могу это забыть? — озадаченно спросил он.
— Я боюсь, что, когда к тебе вернется память, ты вспомнишь о своем охлаждении ко мне и обо всем, что между нами было.
— А было что-то скверное? — насторожился Кевин, испытующе глядя на нее.
— Да, очень, очень скверное, — глухо пробормотала Трейси, и ее глаза наполнились слезами. — Мне давно хотелось рассказать тебе все до конца, но это было так тяжело и так больно, что я не смогла… — Она закрыла лицо руками.
— Ты можешь ничего мне сейчас не рассказывать. Сделаешь это, когда будешь готова. Вернее, когда мы оба будем готовы.
Трейси опустила руки и посмотрела на мужа затуманившимся взглядом.
— О, Кевин, я была не права, когда бросила тебе в лицо те ужасные слова! Если ты сам все вспомнишь, то…
Он взглянул ей в глаза с такой любовью, что у Трейси болезненно сжалось сердце.
— Ты забываешь нечто важное, дорогая.
— Что именно?
— Я всегда буду помнить о том, что произошло сейчас и что было между нами с тех пор, как ты приехала сюда. И мои нынешние чувства к тебе никогда не изменятся.
— Я не хочу, чтобы ты снова меня разлюбил, — прошептала Трейси.
— Этого не будет, обещаю тебе, — заверил Кевин и подкрепил свои слова исступленными поцелуями.
Однако в глубине души у Трейси сохранялись остатки страха — ведь ей еще предстояло рассказать Кевину о смерти их единственного ребенка. Как бы она ни оттягивала этот момент, ей все равно придется это сделать.
На следующее утро Трейси уселась на кровати, скрестив ноги и держа на коленях альбом с цветами и бабочками на обложке.
В ее душе царило полнейшее смятение — и это продолжалось с той самой минуты, когда Трейси решила, что сегодня, наконец восполнит в памяти Кевина самый главный пробел. Но все никак не могла отважиться, изо всех сил оттягивая решающее мгновение.
Не думай, не бойся, а просто сделай это!
Наконец Трейси заставила себя открыть альбом.
На первой фотографии была запечатлена она сама — с огромным животом, на девятом месяце беременности. При этом она улыбалась и выглядела бесконечно счастливой.
Трейси принялась листать страницу за страницей, стараясь приготовить себя к тому, что вскоре увидит.
Вот эти фотографии! Вот новорожденная Далси сосет ее грудь. Вот она купается в розовой ванночке. А вот и снимок, где они втроем устроились в том самом кресле, которое прозвали «креслом-гнездышком». Далси сидит на коленях у Кевина, а он бережно придерживает крошечное детское тельце своими сильными руками.
Трейси заметила на груди мужа серебряный медальон — тот самый, на котором была выгравирована шлюпка и дата.
Далси была зачата в ясный солнечный день под ярко-голубым небом, когда Кевин и Трейси вышли в море под парусом. Благодаря тщательным расчетам и женской интуиции, Трейси была абсолютно уверена в этой дате. Она заказала серебряный медальон в качестве подарка для Кевина, чтобы и он не забывал про этот чудесный день. О том, что означает эта дата, знали только они.
Трейси перевернула следующую страницу, но не смогла смотреть дальше. Фотографии расплывались перед глазами, из которых непрерывно текли слезы. Она словно вновь ощутила на своих руках тяжесть Далси, вдохнула родной запах малютки, почувствовала, как крошечный ротик сосет ее грудь.
Но ничего этого больше нет!
Трейси вскочила, выбежала из дома и бросилась в лес. Шел теплый дождь, поэтому она мгновенно промокла. Трейси смутно сознавала, что куда-то несется, словно пытаясь убежать от прошлого и будучи не в силах остановиться. Однако она понимала, что не может бежать вечно и уж тем более убежать от того, что находится внутри нее самой.
Стоп, стоп, надо вернуться.
Тяжело дыша, она перешла на шаг.
Надо позвонить Кевину и попросить его приехать домой.
Трейси остановилась, чувствуя, как капли дождя смешиваются на ее лице со слезами. Так она простояла довольно долго, прислушиваясь, как дождь стучит по листьям. Эти звуки обладали магически-успокоительным действием — она даже перестала плакать.
Повернув обратно, Трейси с удивлением обнаружила, как далеко успела убежать. Внезапно ее охватил озноб — дождь не прекращался, а одежда промокла насквозь.
Задняя дверь была открыта — вероятно, она не захлопнула ее, когда выбегала из дома. Скинув промокшие сандалии и оставляя за собой мокрые следы, Трейси на цыпочках пробралась в спальню: ее внимание привлек ужасный, сдавленный вопль, мгновенно заставивший сердце уйти в пятки.
В следующее мгновение Трейси увидела Кевина. Он стоял на коленях перед кроватью, на которой лежал раскрытый альбом, а его плечи тряслись от рыданий.
Душераздирающие звуки, которые он издавал, проникали Трейси в самое сердце. Женский инстинкт взял верх. Бросившись в комнату, она упала на колени и обхватила Кевина руками.
