— Папа!
Эванс Кинкейд схватил дочь за руку.
— Ты пойдешь со мной, милочка!
— Не пойду!
— Последний раз, вернувшись домой отсюда, она плакала, — обвинил Оррена Кинкейд. — Я сказал, что ей не следует возвращаться в этот дом, но она утверждала, что нужна детям. Я сказал ей, что она должна уйти в ту же минуту, как вы появитесь в дверях. Она обещала быть дома к семи часам. Я знал, что что-то не так, уже через минуту после этого срока! А теперь моя дочь поедет домой! — Он потащил Мэтти из комнаты в коридор.
— Сэр, если бы вы выслушали… — начал Оррен, идя следом.
— Достаточно того, что я видел!
— Папа, прекрати! — Мэтти вырвалась.
Оррен бросил взгляд на детей, прижавшихся друг к другу. Как он объяснит все это им? Но он не мог позволить себе роскошь думать об этой проблеме в данную минуту.
— Сэр, пожалуйста, позвольте мне все вам объяснить. Я люблю Мэтти и…
— Это не любовь! — воскликнул Кинкейд, показывая рукой на спальню.
— Мэтти любит меня, — упрямо продолжал Оррен.
— Это правда, папа, — подтвердила Мэтти. — Я люблю его!
— И мы собираемся пожениться! — сказали они в один голос.
Эванс Кинкейд взглянул на Оррена и поджал губы.
— Только через мой труп! — заключил он и с этими словами вышел из дома.
Оррен охнул.
— Черт! Мэтти, я очень сожалею. Ни за что на свете я не позволил бы такому случиться.
— Это не имеет значения.
— Не имеет значения? Дорогая, это же твой отец! Это, безусловно, имеет значение. Мы должны поехать к нему, все объяснить.
— Это не поможет, Оррен. Я знаю его лучше, чем ты.
— Мэтти, я не могу это так оставить. Я не смогу спокойно жить, зная, что вбил клин между тобой и твоим отцом.
— Мне надо сделать пару телефонных звонков, — решительно сказала Мэтти и направилась в кухню.
— Кому ты звонишь? — Оррен последовал за ней.
— Священнику, — сказала она, ища номер в телефонном справочнике. — Его зовут его преподобие Болтон Чарлз. Это пастор нашей церкви.
— Ты считаешь, что он может помочь?
Она сняла телефонную трубку.
— О да!
— По телефону?..
Мэтти улыбнулась.
— Нам же надо найти кого-то, кто сможет побыть с детьми, — мягко пояснила она. — Думаю, что предстоящий разговор только для взрослых. — Она начала набирать номер.
Оррен кивнул и глубоко вздохнул.
— Я же говорил своей дочери, что ты умница.
— Нашей дочери, — поправила Мэтти.
Он целовал ее, когда Болтон Чарлз снял трубку.
Мэтти улыбнулась, впуская Оррена в дом.
— Ты восхитительно выглядишь, — мягко сказала она, целуя его в щеку. Оррен покраснел. Он был в джинсах, белой рубашке, спортивной куртке и черных ковбойских сапогах с закругленными носами. Оррен нервничал, явно пытаясь произвести хорошее впечатление. Он подстригся и тщательно побрился.
— Все уже собрались? — прошептал он прямо ей в ухо.
Мэтти кивнула и взяла его под руку.
— Пошли. Я представлю тебя. И улыбнись. — Он попытался, но улыбка вышла жалкой. Мэтти остановилась, заставив его остановиться тоже. Глядя ему прямо в глаза, она сказала: — Я люблю тебя, Оррен Эллис.
Улыбка, вспыхнувшая на его лице, была совершенно искренней. Он лишь удивился тому, насколько сильными были его собственные чувства.
— Хорошо. Теперь пошли! — кивнула она. Они вошли в гостиную рука об руку. Эванс Кинкейд стоял перед камином в полицейской форме. Другой мужчина с гладкими темными волосами сидел на диване. На нем был хорошо сшитый костюм и начищенные до блеска черные туфли. Он чувствовал себя в опрятной гостиной Эванса Кинкейда так же свободно, как в своей собственной. Миниатюрная симпатичная светлая шатенка с большими глазами расположилась в кресле, стоящем сбоку от дивана. Она была в босоножках, шортах цвета хаки и желтой спортивной майке. Мэтти подвела Оррена сначала к ней.
— Оррен, это моя мачеха, Эми. Эми, это Оррен Эллис.
Эми улыбнулась ему:
— Здравствуйте, мистер Эллис.
— Просто Оррен, пожалуйста.
— Приятно познакомиться с вами, Оррен. У вас очаровательные ребятишки.
— Спасибо, мэм. Они иногда доставляют уйму хлопот, но я горжусь ими.
— Вы и должны гордиться. Они все такие красивые, особенно самая маленькая.
Оррен улыбнулся.
— Это мое Солнышко. Она настоящий ангелочек. И Янси такая же. Это та, что постарше. А еще Рыжик. — Он провел рукой по волосам. — Ее зовут Джин Мэри. Я зову ее Рыжиком из-за цвета ее волос… и характера, соответствующего этому! Она держит меня в постоянном напряжении. А Чэз… — Он замолчал, подыскивая слова. — Я был настолько молод, когда он родился, что толком не понимал, как вести себя с ним, но он каким-то образом оказался прекрасным мальчишкой. Честно говоря, не знаю, что бы я делал без него. Он моя правая рука, а это что-то да значит, когда речь идет о восьмилетнем мальчугане.
— Вы явно гордитесь своими детьми, — заметила Эми, взглянув на Эванса.
— Такими детьми, как мои, — серьезно ответил ей Оррен, — нельзя не гордиться.
Эванс Кинкейд откашлялся.
— Такой гордый отец должен понимать и мое беспокойство о дочери.
Оррен повернулся к нему.
— О, я прекрасно понимаю, сэр. Если помните, я звонил вам, прося разрешения нанять Мэтти, в начале лета.
Во взгляде Эванса сквозило осуждение.
— Вы позволили мне поверить, что понимаете: она слишком молода, чтобы принимать собственные решения.
— Это как раз то, что я подумал, — сказал Оррен. — Мы оба ее недооценивали. Я удивлен, что она не вправила нам обоим мозги. И до сих пор изумлен тем, что она полюбила меня.
— Мэтти очень влюбчивая.
— Правда? — спокойно спросил Оррен. — Буду стараться влюблять ее в себя каждый день.
Радостный смешок раздался с дивана.
— Кажется, ты встретил родственную душу, Эванс.
— Они похожи, как две горошины в стручке, ваше преподобие, — вздохнула Мэтти.
Оррен подошел, чтобы пожать руку его преподобию, в то время как Мэтти представила его:
— Это наш пастор и друг, его преподобие Болтон Чарлз.
— Зовите меня Болтон, — сказал его преподобие, вставая и пожимая Оррену руку.
— Спасибо. Я тоже предпочитаю звать друг друга по именам.
— Отлично. Почему бы нам всем не сесть? — Сказав это, Болтон Чарлз подождал, пока Мэтти не опустилась на диван, и сел рядом. Мэтти потянула Оррена, чтобы он сел возле нее с другой стороны. Эванс остался стоять у камина, хотя поблизости была пара деревянных стульев. Его преподобие сцепил пальцы рук и закинул ногу на ногу. — Итак, — сказал он. — Кто начнет?
