— Вы думаете, я могу так вот сразу отрешиться от своих страхов? — усмехнулся Ник.
— Значит, вам просто нужно время?
— Именно, дайте же мне хоть дух перевести! — Он стремительно потянулся к ней и, неуклюже обняв, рывком привлек к себе, так что голова ее оказалась где-то на уровне его подмышки.
Челсия вскрикнула и нервно рассмеялась.
— Тише, вы перебудите всех соседей в округе.
— Вот и хорошо. Надеюсь, они еще вызовут полицию, — невнятно сказала она, носом уткнувшись ему в грудь.
Пытаясь привстать и ища опору, она ухватила его за галстук, с опозданием сообразив, что он задыхается.
— О, простите меня.
— Вы, кажется, хотите моей смерти.
— И поделом вам. Ну, кто, скажите на милость, по ночам ходит в галстуке? — Уже несколько успокоившись, она села к нему лицом, подобрав под себя ноги. — Давайте я вам его развяжу.
— Будьте так любезны, — ответил он, усмехнувшись. — Признаться, женщины не раздевали меня, по крайней мере… ну, во всяком случае, очень давно.
Пальцы у нее стали вдруг неловкими и горячими, когда она случайно коснулась обнаженной кожи над воротом рубашки. Однако, в конце концов, узел поддался, и она, осторожно сняв галстук, посмотрела ему в лицо. То, что она увидела, заставило ее сердце забиться сильнее.
Был ли это огонь, вспыхнувший в глубине глаз, или жадный изгиб рта, трудно сказать, но что-то в его лице с неудержимой силой призывало ее. У нее было такое чувство, будто… будто он втягивает ее в себя. И ей хотелось подчиниться настойчивому зову, отдаться во власть этой силы. Ни разу в жизни она не испытывала такого непреодолимого влечения. И никогда ее не била такая дрожь, как сейчас.
Боже мой! Да что же это? Отпрянув, она плотно закуталась в плед и потянулась за блокнотом, упавшим на пол. Но ей никак не удавалось справиться с колотящимся в горле сердцем.
Ник, откинувшись на спинку дивана и слегка откашлявшись, спросил:
— Что это за парень был с вами в кино?
— Тед? Правда, у него отличная фигура? Он работает в спортивном клубе. — Ей самой было непонятно, зачем она дразнит его. И почему у него сделался вдруг такой расстроенный вид?
— Давно встречаетесь?
— Мм. С шестого класса. — Реакция Ника неожиданно доставила ей огромное удовольствие. — Тед просто хороший приятель. Мы время от времени с ним видимся, но и только.
— Вот как. — Он, кажется, пытается изобразить равнодушие? — Ну, а как вообще продвигаются ваши дела?
— Да неплохо. — Она пододвинула рецепт поближе к лампе и принялась его торопливо переписывать. — Я поместила объявление в нескольких газетах на прошлой неделе. И уже есть результат.
— Что ж, отлично. Вам нужно их почаще печатать.
— Ник, я знаю, что мне нужно. Если б у меня были необходимые средства, чтоб дать такую рекламу, какую я хочу, и чтоб закупить снаряжение, в котором я нуждаюсь, мой доход мгновенно бы удвоился.
— Вы уверены? — Глаза Ника вспыхнули.
— Разумеется.
— Тогда так и сделайте. Что вас удерживает?
— Я же сказала. Средства.
— Займите. — Он произнес это так небрежно, будто считал, что получить ссуду в банке — пустячное дело.
Она засмеялась.
— Вы очень странный человек, Ник Таннер.
— Почему это?
— В жизни вы чрезмерно осторожны, но во всем, что касается дела, — и Чет тут абсолютно прав — вы проявляете какое-то дикое сумасбродство.
— Ничего подобного.
— Нет, это так и есть, а улыбка на вашем лице удостоверяет, что вы и сами отлично об этом осведомлены. Более того, я думаю, что вам это безумно нравится.
— Хорошо, пусть я сумасбродный, только и вы не без странностей, мисс Лаутон. Для того, кто связал свою жизнь с таким рискованным, таким ненадежным предприятием, вы излишне предусмотрительны — нет, даже робки, — когда дело требует решительных действий.
Челсия в задумчивости грызла кончик ручки, понимая, что он прав. Однако она просто обязана проявлять осторожность. Слишком высокие банковские платежи, месяц скверной погоды — и все, полный крах. Один неверный шаг — и она будет безвозвратно отброшена назад.
Ник наклонился к ней и повернул ее лицом к себе. Она вздрогнула, испугавшись, что он прочтет ее мысли.
— Надеюсь, мы не ввергаемся в очередную дискуссию?
Челсия пожала плечами.
— Пожалуйста, не надо, — произнес он просительно.
— Меня это устраивает.
От улыбки, которую он послал ей в ответ, у нее потеплело в груди. Она быстро наклонилась и снова принялась писать.
— Да, я нашел квартиру, — сказал он.
— Правда? А где?
— На Пиерсроуд. Верхний этаж двухэтажного коттеджа.
Челсия сама удивилась своей радости.
— Для меня с Кэти вполне подходит. Пока не подыщем дом.
— А какой вы хотите найти — раз уж собрались его купить?
— Право, не знаю. Что-нибудь большое, основательное. Дом, который внушает чувство, будто там прошла жизнь не одного поколения. С книжными шкафами, широкими подоконниками, старинными буфетами… И чтоб были укромные уголки, таинственные переходы… Сам не знаю, почему мне так этого хочется. — Он на мгновение задумался. — Наверное, потому, что с тех пор, как я себя помню, мы снимали квартиру с двумя спальнями в многонаселенном доме. А у меня было две сестры, и по этой причине я до двадцати двух лет спал на кушетке в гостиной.
Челсия воззрилась на него в немом изумлении и только потом начала смеяться.
— Что вас так забавляет?
— Я думала, что вы богаты, Ник.
— Прошу прощения, но это так и есть.
— Я полагала, вы из состоятельной семьи, — вот что я имела в виду. — Она вдруг с подозрением уставилась на него. — Вы меня дурачите, разве нет?
Он расхохотался, и она поняла, что любуется его лицом, на котором играли блики света от лампы, затененной абажуром.
— К сожалению, нет, Челси. — Улыбка постепенно погасла.
— Что, приходилось тяжко?
— Не очень. Вернее, не всегда. По большей части это было просто безрадостное существование. Родители кое-как перебивались, меняя одну работу за другой. Но нигде долго не задерживались.
— Они еще живы? Он покачал головой.
— Печально. — При мысли, что Ник так одинок в этом мире, сердце ее дрогнуло от жалости. — Но ведь не от старости, же они скончались?
— Нет, просто устали жить.
— А ваши сестры? Вы ведь упомянули, что у вас две сестры.
— Да. Синди и Барбара. Про Синди можно сказать, что у нее все в порядке. Она вышла замуж за парня из Глостера, он занимается ловлей омаров. У них двое детей. А Барбара — только дьявол знает, где она сейчас! Ей было семнадцать, когда она сбежала из дома.
