— Ты хотела только добра, — вступился ее муж.
— Себе, но не Нику! — зарыдала Мэрилин. — Немудрено, что ты ожесточился! Дик, ты всегда был хорошим отцом.
— На расстоянии, — напомнил он.
— Но не по своей воле. Ты уехал зарабатывать деньги. Ты пожертвовал высшим образованием ради нас, меня и Ника. Ты помог мне закончить школу и колледж, и чем я тебя отблагодарила?
— Незачем ворошить прошлое, Мэрилин. Сейчас нужно думать только о Нике.
В дверях снова появился доктор.
— Миссис Тенант, ваш сын проснулся. Зовет вас.
— Я… я пристойно выгляжу? Не хочу, чтобы мальчик видел мои слезы…
— Все в порядке, милая. — Мердок задержался у двери. — Пойдемте с нами, Дик, — попытался он загладить неловкость.
Дик покачал головой.
— Не сейчас.
Мелли с трудом держала себя в руках. При мысли о том, какими упреками она осыпала Дика, в то время, когда он… Мелли уже давно поняла свою ошибку, но все величие его жертвы осознала только теперь. И невольно преисполнилась гордости за любимого.
— Почему ты не пойдешь с ними?
— Зачем мальчику чужие? Он требует маму и папу.
Мелли стиснула кулачки, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься Дику на шею. Но она для него — никто… Мелли не питала ни малейших иллюзий по поводу того, что значила для Дика минувшая ночь. А сама она добавит случайное сближение в маленькую коллекцию бесценных воспоминаний, не тускнеющих с годами. Эти сокровища никто у нее не отнимет.
— Почему ты решился на этот шаг? — спросила Мелли, хотя и знала ответ, но ей было важно услышать это из уст Дика.
— Наконец-то я могу хоть что-то сделать! Знаешь, какое это облегчение? Знаешь, как тяжко мне было сидеть у его постели, проклиная собственную беспомощность, видя, как мальчик умирает? — Он стиснул кулаки. — Я все думал: он ведь совсем ребенок и пожить-то толком не успел. Почему? Почему именно Ник? Чем он провинился? Почему не я лежу на его месте? Если бы мерзавец водитель чудом оказался здесь, я бы убил его, не задумываясь. — Глаза Дика потемнели от боли. — Серьезно, убил бы. Я никогда не отличался жестокостью, но…
Мелли вздрогнула, устрашенная подобным неистовством.
— Я не пытаюсь тебя отговорить. — Боль любимого передавалась и ей, но слова утешения не приходили на ум. Банальные соболезнования Дику ни к чему…
— Я понял. — Он с трудом перевел дух. — Спасибо, Мелани, спасибо за все.
Вот и конец, я схожу со сцены, горестно подумала она, а вслух небрежно бросила:
— Ну, удачи тебе.
— Доктор Мюррей… Мелани, рад, что застал вас.
— Дик, это доктор Бомэн.
— Приятно познакомиться, мистер Грейсон. — Фред Бомэн пожал протянутую руку. — Примите мои сожаления… Мелани, вы не поработаете курьером? Это фотография с Женевской конференции, передайте ее, пожалуйста, вашему зятю.
— Конечно, с удовольствием, — улыбнулась она, провожая толстяка глазами.
Дик заглянул ей через плечо: на снимке выстроились врачи в белых халатах, все — с поднятыми бокалами. Тимоти с серебряной статуэткой в руках красовался в центре.
— Это твой зять? — Дик указал на интересующего его человека.
Мелли поспешно выхватила фотографию: она и не заметила, как Дик встал у нее за спиной!
— Да, это Тимоти.
— Хорош собой.
— Лили тоже так считает, — осторожно отозвалась Мелли.
— Так он не твой ухажер?
— Естественно нет! — пожала плечами Мелли. Выражение лица собеседника не на шутку ее встревожило.
— Ты ведь приехала не на встречу с Бомэном, верно, Мелани?
— Нет, но Фред очень помог мне. — Она натянуто улыбнулась.
— Так зачем ты приехала?
Несмотря на работающий кондиционер, Мелли задыхалась.
— Может, просто выбралась в Нью-Йорк на экскурсию?
Это жестоко: Дик обо всем догадался, он уже прочел ответ в ее глазах. А теперь хочет услышать подтверждение из ее уст!
— Я прочитала в газетах про несчастье с твоим сыном и подумала…
— Ты подумала?..
— Я подумала, что тебе нужна моя помощь. — Прозвучало это крайне неуклюже и неубедительно.
— И вылетела первым же рейсом, — закончил Дик. — Не слишком ли ты вжилась в роль доброй самаритянки?
Дик дразнит ее, но чем она провинилась на этот раз? Значит, так и не простил былых упреков… Мелли воинственно подбоченилась и дерзко выпалила:
— Я приехала, потому что не могла иначе. Потому что люблю тебя! Ты доволен? — По щекам ее потоком хлынули слезы.
— Итак, ты меня любишь?
Мелли опасливо подняла глаза. Что за равнодушный тон, словно речь идет о погоде!..
— Это не шутка.
Со стороны Дика жестоко радоваться ее горю. А он так и сияет от удовольствия! С какой стати? Мелли терялась в догадках.
— Да уж, лучше бы тебе не шутить такими вещами!
Это двусмысленное замечание нисколько не прояснило ситуации. По крайней мере, Дик не рассмеялся, не стал открыто торжествовать победу. Верно, в свете пережитого за последние дни, утратил к ней всякий интерес! Подобное безразличие больно ранило. Даже ненависть лучше холодного равнодушия…
— Не тревожься, я не стану придавать значения прошлой ночи, — успокоила Мелли. — Я понимаю, обстоятельства были исключительными. — Она знала: в исступленной страсти Дик искал только забвения, облегчения невыносимой боли. Может, хоть дружбу сохранить удастся?
— А себя ты считаешь пассивным орудием, посланным мне судьбою, и не более? — Взгляд его вспыхнул гневом. — Странно, но у меня сложилось иное впечатление. Много лет назад я не принял мер предосторожности, — и Мэрилин забеременела…
— Вчера случилось то же, — слабо отозвалась Мелли, впервые осознав всю серьезность происходящего. О чем она думала раньше? Ноги ее подкосились, и она опустилась в кресло.
— Я подозревал что-то в этом роде, — заметил Дик.
Мелли в ужасе подняла взгляд. Почему она не придержала язык? Как она смеет наводить Дика на мысль о возможных последствиях прошлой ночи? Ей самой следовало подумать об этом в первую очередь. А она? Мелли тихонько застонала: проснувшись, она так и ела глазами спящего Дика, все размышляла, как он хорош и как чудесно было бы его обнять. Где уж тут вспомнить о серьезных вещах?
— Ты ведь не захотела со мной откровенничать, — продолжал тем временем Дик.
— А ты рассказал мне про Ника?
— Рассказал бы, да возможности не представилось, — мрачно напомнил он. — Ты мне не поверила.
— У меня были причины… — Мелли умолкла на полуслове и закрыла лицо руками. — Слишком поздно, слишком поздно! Ты никогда не сможешь мне простить.
