— О господи. Вы так плачете, как будто у вас разрывается сердце, — заметила пожилая женщина рядом, когда они продвигались вперед.
Дэни кивнула.
— Хотите поговорить об этом? — спросила женщина, когда они поднялись в автобус и заняли соседние места.
— Нет, мэм, — ответила Дэни, безуспешно стараясь улыбнуться или, по крайней мере, прекратить плакать. — Спасибо за участие, но… мне нечего сказать.
Женщина кивнула, соглашаясь.
— Что ж, мне очень жаль, дорогая, — заметила она, похлопав Дэни по руке. — Но вы так молоды — не заметите, как ваше сердце заживет, и вы снова полюбите.
Автобус начал отходить от станции, и Дэни воспользовалась возможностью прервать разговор, повернувшись к окну, словно желая посмотреть, как меняется пейзаж. Ее соседка желала ей добра, и, наверное, была права. Возможно, через двести-триста лет она осмелится взглянуть на другого мужчину. На какого-нибудь парня, у которого нет золотистых волос и бирюзовых глаз, и от поцелуев которого не тает внутри… Образ расплылся, когда новые слезы потекли по щекам.
Привыкай, посоветовала она себе, подвигая на коленях сумку с Майклом. Тебе потребуется океан слез, чтобы смыть любовь к Джошу Уокеру.
* * *
Джош ворвался в дом.
На этот раз он держал охапку роз.
А в кармане лежала маленькая бархатная коробочка. Он попросил ювелира подобрать для него что-нибудь особенное и изящное. Если ей не понравится, потом можно будет обменять на то, что ей придется по душе.
— Дэни! — позвал он, поставив ногу на ступеньку.
Тишина.
— Дэни, где ты?
Опять тишина. Ужасная, мертвая тишина.
Его охватила паника.
— Нет, о господи. Пожалуйста. — Джош бросился наверх, пробежал через дом, выскочил через черный ход, проверил гараж.
— Где же она? — пробормотал он, объятый страхом.
Наконец заметил маленький треугольник, засунутый под телефон в гостиной. Розы выпали из рук. Он взял листок и прочитал номер, нацарапанный на нем дорогими чернилами. Страх перерос в отчаяние и затопил его, как муссон рыбачью лодку, когда помощник Перродо подтвердил, что сегодня днем сенатору звонила молодая дама, и тот неожиданно отменил совещание.
Дэни не вернулась.
Джош просидел целых двадцать четыре часа у лестницы, глядя на входную дверь. В ожидании. Потом стиснул зубы, спотыкаясь, побрел в гостиную и попытался работать. Ему надо было написать пять сжатых, хорошо сформулированных, вымученно документированных страниц, чтобы составить крайне «важное» изложение дела и подшить… куда-то.
Он смог составить только три коротеньких предложения.
— Нет, — проворчал он и отшвырнул желтый адвокатский блокнот. — Так не пойдет.
Джош устало потер руками глаза. Он все еще не мог поверить. Все еще не понимал, как она могла его бросить. Она ведь не Кэрри, у которой были свои собственные соображения.
Это из-за него. Это его вина — на сто процентов. Теперь он понял, что именно Дэни пыталась объяснить ему.
Ее нет. Их нет. Дэни и Майкла. Его семьи.
И он никогда не забудет их. Никогда. Он потерял свой последний шанс иметь ребенка. Последний шанс быть счастливым. Последний шанс любить.
И это мучило его. Слишком много надо отсечь. Слишком много забыть. Слишком много, чтобы выжить…
В окна пробивался мягкий сумеречный свет, когда без приглашения вошла Марлетта. Она встала в арке между холлом и гостиной и уперла руки в боки. Глядя на его разбитую жизнь. С неодобрением.
— Так вот где ты прячешься, — наконец вымолвила она, презрительно фыркнув. — Уокер, — продолжала она, подходя к нему, — ты жалок.
Оглядевшись, очевидно, впервые за несколько дней, Джош согласился, что вид у него действительно жалкий. Засохшие побуревшие розы валялись на полу, где он их бросил. На кофейном столике стояли коробка из-под пиццы и картонка от китайской еды, так что он, вероятно, ел. Потер рукой подбородок. Не брился какое-то время. А спал? Не мог вспомнить. Он только знал, что боль не ушла, не стала ни капельки меньше.
— А тебе не пришло в голову, по крайней мере, позвонить мне и сообщить, что ты дома и упиваешься жалостью к себе? — как эхо повторила Марлетта обвинение его невестки с недовольством в голосе.
— Извини, — проговорил он со вздохом.
— Ладно, извиняю. — Она повернулась на каблуках и направилась к двери. — Кстати, я увольняюсь.
— Да? — Джош смутно осознал, что теперь у него осталась только работа, а без Марлетты Лэнгтри можно было закрывать свою контору.
— Ты не сможешь этого сделать, — слабо возразил он.
Марлетта обернулась. Погрозила ему пальцем.
— Могу и сделаю, — ответила она, — если ты не прекратишь жалеть себя, Уокер. Уеду в Лос-Анджелес. Мой сын держит там магазин нижнего белья. Или я…
— Проклятие, она уехала! — Джош наклонился вперед и запустил пальцы в волосы. — Что мне делать?
— Поезжай за нею, глупый.
Джош знал, Марлетта хочет, чтобы он боролся. Но он не мог. Его парализовала боль потери.
— И что дальше, когда найду ее? — устало спросил он. — Если я смогу найти ее…
— Откуда я знаю? — резко ответила секретарша. — Не сиди здесь в тоске, а действуй.
— Но как? — Джош беспомощно развел руки. — Я сделал ей предложение. Она отказала мне.
— Почему?
— Потому что, полагаю, не хочет выходить за меня замуж.
— Ты ошибаешься, Уокер. Я видела, как она смотрела на тебя в тот вечер, когда вы ужинали с сенатором. Тогда она была влюблена в тебя. Видимо, ты совершил такое, из-за чего она изменила свое отношение к тебе.
Джош вдруг осознал, как чувствует себя загнанный в угол свидетель.
— Ничего я не делал, — ответил он, пожимая плечами. — Дэни просто сказала, что не может выйти за меня замуж, так как у нее своя жизнь.
— То есть?
— Не знаю! — закричал он с отчаянием и вскочил на ноги. — Послушай, избавившись от Грейвза, я пошел домой, объяснил, что он узнал ее местонахождение, и сказал, что нам надо пожениться. Таким образом, я смогу усыновить Майкла, а ей не надо будет беспокоиться, если Колдуэллы подадут в суд на опеку. Тогда она…
Джош остановился на полуслове. У Марлетты, по-видимому, случился какой-то приступ. Глаза у нее выкатились. Она открыла рот, по-видимому, задыхаясь. Однако это вывело его из летаргии безнадежности, в плену которой, лежа на диване, он находился последние четыре или пять дней. Джош подбежал к ней.
— Тебе плохо? — воскликнул он. — Вызвать врача?
Марлетта покачала головой, потом наклонилась вперед и прижала руку к сердцу, задыхаясь от смеха.
