— А я-то думал, что отпускаю тебя на время, — прервал он ее. — Что должен принести эту великую жертву, чтобы ты могла немного успокоиться, окрепнуть, взглянуть на вещи здраво. Твое состояние ухудшалось день ото дня, но я думал, что это из-за того, что я взял тебя в жены прежде, чем ты успела окончательно повзрослеть, из-за того, что Доменико появился слишком рано, из-за того, что ты винишь себя в его смерти… О, из-за тысячи причин! И винил во всем только себя. Моя мать была согласна со мной, ты знаешь об этом? — с горечью спросил он. — В день твоего рождения, когда ты ушла к себе так рано, мы долго разговаривали с ней и решили, что мне лучше на время отойти в сторону, что я слишком люблю тебя, для того чтобы помочь, что надо дать тебе свободу. Стефания всегда принимала твою сторону.
— Но… но ты ничего не говорил мне, — еле слышно пробормотала она. — Мне казалось, что тебя измучили мои переживания…
— Черт бы тебя побрал, Эми! — Она вздрогнула, словно от выстрела. — Неужели ты считала меня такой пустышкой? Ведь я любил тебя, и жизнь бы отдал за то, чтобы ты перестала себя мучить! Проклятье! — Он изо всех сил стукнул кулаком по ладони. — Почему вообще ты вышла за меня замуж, если была столь низкого мнения обо мне?
— Это не… Это все не так…
— Черта с два не так! — воскликнул он. — Последние двенадцать месяцев ты считала, что у меня есть любовница. И все то время, пока я тревожился о тебе, ты мирно уживалась с этой идеей. Ты просто не любишь меня, Эми, и сомневаюсь, любила ли когда-нибудь вообще. — Лука смотрел на нее так, словно видел впервые.
Эми хотела возразить, сказать, что он для нее — вся жизнь, что двенадцать месяцев разлуки чуть не убили ее, но осознание того, какой удар она ему нанесла, заставило молодую женщину онеметь. Как могла она быть столь слепа? Как только могла?
Подавленная чувством вины и презрением к себе, от которых перехватывало горло и туманился рассудок, стояла она в полном молчании, а Лука, обойдя ее, вышел из комнаты и тихо — до боли тихо — прикрыл за собой дверь.
Остаток ночи Эми просидела на балконе, глядя на черный купол над головой, испещренный тысячами тысяч мерцающих огоньков, и пытаясь найти хоть какую-нибудь причину столь рокового вторжения Анджелы в их жизнь.
Действительно ли сестра Луки верила, что у него роман с Франческой, в который раз устало спрашивала она себя. Эми знала, что Франческа всегда тянулась к ее мужу. Так, может быть, прекрасная итальянка жила в воображаемом мире, где сбывается все, что ни пожелаешь, и ее фантазии зашли так далеко, что она поделилась подробностями выдуманного романа с лучшей подругой?
Или все дело в том, что Анджела, ревниво относясь к положению невестки в семье Джерми, изобрела эту историю и ударила в момент, когда, по ее мнению, потеря Доменико сделала Эми особенно ранимой и беззащитной?
Ей не хотелось верить, что она способна вызвать такую неприязнь, такую ненависть, но как знать?
Ночное небо уже начинало светлеть, когда в памяти всплыли глубоко запрятанные ради сохранения семейной гармонии воспоминания. Болезненные, неприятные воспоминания.
Лицо Анджелы, багровое от ярости, когда Лука объявил об их помолвке, ее первоначальный отказ быть подружкой невесты, несмотря на то что Бернардо согласился стать шафером Луки. Бернардо тогда предложил жене прогуляться в саду, вспомнила Эми, и по их возвращении все было улажено.
С тех пор враждебность Анджелы не проявлялась на людях, давая о себе знать, лишь когда они оставались вдвоем.
Но неужели Анджела действительно сплела эту ужасную ложь, связав все нити с таким искусством, что в ней нельзя было усомниться, спрашивала себя Эми. Одно дело — поверить в беспочвенные мечтания подруги, пересказать их как свершившийся факт кому-то, кого не любишь, и совсем другое — намеренно разрушить семью, тем более семью брата. Чго приобрела Анджела, поступив так жестоко? Она даже не жила на вилле Джерми. У нее был свой дом, своя жизнь…
Так ни до чего и не додумавшись и ничего не решив, Эми спустилась в столовую и увидела ковыряющего в одиночестве золотистую яичницу Пьетро.
— Лука еще не спускался? — осторожно спросила она мальчика.
Эми сделала бы все, что угодно, лишь бы вернуться на сутки назад. Но это было невозможно. Что сделано — то сделано, и сказанного обратно не вернуть. Теперь, должно быть, он ее ненавидит, по-настоящему ненавидит.
— Мне кажется, он уже ушел, — приветливо отозвался Пьетро, не догадываясь о том, что лишает ее последней слабой надежды на то, что Лука даст ей еще один шанс. — Я стучался в его дверь, но никто не ответил, а когда я вошел, комната оказалась пуста. Знаешь, иногда он уходит рано, очень рано, — добавил мальчик с важностью, присущей всем представителям семьи Джерми. — Он очень ответственный человек.
— Знаю.
К сожалению, она до конца поняла это, только лишившись его. Она любила Луку и будет любить до самой смерти, но единственное, что ей оставалось сделать в этом городке, — это выяснить, что же в действительности произошло между Анджелой и Франческой.
Эми необходимо было узнать правду, хотя она понимала, что потеряла Луку безвозвратно. Удар, нанесенный его гордости — пресловутой гордости семьи Джерми, — был слишком силен. Он никогда не простит ее, да, наверное, она и не заслуживает прощения.
Мотивы поведения мужа были благородны, он хотел дать ей возможность и время оправиться от горя и всегда, даже когда она была вдали от него, заботился о ней, следил за ее безопасностью, а вместо благодарности получил от нее одни оскорбления…
После завтрака приехал синьор Понти, симпатичный молодой наставник Пьетро, и после нескольких минут вежливого разговора Эми снова осталась в одиночестве. Ее взгляд машинально скользил по накрытому столу; есть совершенно не хотелось.
— Доброе утро.
При звуках знакомого голоса Эми от неожиданности вздрогнула. Пройдя мимо, Лука сел за стол и, не глядя на нее, начал накладывать еду на тарелку.
Как всегда за завтраком, он был в коротком сером махровом халате, а его волосы еще не просохли после душа. Эми, сердце которой колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, после нескольких попыток наконец выдавила чуть слышно:
— Я думала… я думала, что ты уже ушел.
— Вот как? — Он не повернул головы. — Жаль тебя огорчать, но я всего лишь задержался, так как мне нужно было поработать. Я собирался заняться этим вчера, но… отвлекся. — Только теперь он бросил на нее отсутствующий взгляд, произведший на Эми впечатление пощечины. — Ты же знаешь.
