На исходе четвертого дня, когда безутешный отец смиренно молился, Кайс глубоко вздохнул, хотя раньше его дыхание было ровным. Омран поднялся с пола и неожиданно встретился взглядом с сыном. Его глаза горели лихорадочным огнем, едва ли он понимал, что происходит. О Аллах, так смотрят люди, прощающиеся с несправедливым миром, потерявшие всякое желание жить, разочаровавшиеся и отчаявшиеся! Омран пришел в ужас от собственного открытия. Он хотел сказать какие-то ласковые, ободряющие слова, но не смог произнести ни звука. Взгляд Кайса прожигал душу словно каленым железом. Гнетущее молчание усиливало напряженность момента. Как такое могло случиться? Чтобы молодой, здоровый мужчина потерял всякий интерес к жизни, добровольно сдался на милость странного недуга, который сам же вызвал. Омран протянул руку к сыну, однако тот не шевельнулся, но глаз не отвел. Их молчаливый поединок продолжался, кажется, целую вечность. Чувство вины, подобно волне, накатывающей на берег, захлестнуло душу старика. Мир перед глазами заволокло пеленой, и он не сразу догадался, что плачет. Омран всегда считал слезы проявлением слабости, малодушия, поэтому удивился своей сентиментальности. Дело в том, что на склоне лет человек заново переосмысливает содеянное, пересматривает свои поступки, действия, свое отношение к людям. Это логично и характерно практически для всех. Ты оглядываешься назад, чтобы подвести своеобразный итог, поставить себе оценку. Но так как жизнь продолжается, еще можно внести коррективы, осознать свои ошибки. Каждый день он двигался по этому пути и сейчас сделал еще один шаг на дороге раскаяния. Когда Омран вновь посмотрел на сына, тот мирно спал. Он решил последовать его примеру.
— Я не ожидал подобной реакции организма, — разбудил старика встревоженный голос.
У кровати Кайса стояли его лечащий врач и медсестра. Они увидели, что Омран проснулся, и врач заговорил громче, отвечая на немой вопрос обеспокоенного отца.
— Состояние вашего сына внезапно ухудшилось.
— Но почему? Вы говорили, что он идет на поправку…
— Мы сами не знаем ответа на этот вопрос. Мне придется назначить ему другие, сильнодействующие препараты.
— Хватит пичкать его этой химией! — разозлился Омран. — Вы ничего не смыслите в медицине, раз не в силах справиться с обычной лихорадкой.
— Должен вам напомнить, наша больница имеет статус одной из лучших в мире.
— Меня не волнуют статусы этого учреждения, а также ваши звания. Я требую пригласить другого специалиста!
— Как скажете, — спокойно согласился врач. — Сейчас кого-нибудь вызовут. Только он вряд ли предложит другой способ лечения или сумеет поставить точный диагноз.
— Думаю, вас это не должно более волновать.
За посетителями закрылась дверь. У Омрана зашумело в ушах. Проклятое давление. Он заставил себя лечь на кровать. В последнее время здоровье часто напоминало о себе, сказывался почтенный возраст. Нужно немного полежать с закрытыми глазами — и все пройдет.
Вдруг Кайс тихо застонал. Омран буквально подскочил со своего места. Руки больного судорожно заметались, сжимая простыню, тело сначала напряглось, потом обмякло, голова завертелась из стороны в сторону. Несмотря на ощутимую слабость, Омран добрался до стула и сел возле Кайса. Тот что-то бормотал, совсем тихо, хрипло. Отец не вслушивался, считая это лишь последствием высокой температуры. Но вот сын позвал громче и отчетливее:
— Не уходи, Камилла!
— Тише, тише, ты в безопасности, — пытался успокоить его Омран.
Но Кайс не слышал, он находился в другом месте и вел разговор не с ним.
— Я люблю тебя… Ты не можешь… После всего… Останься, не уходи! Камилла! Подожди, Камилла! Слышишь, я люблю тебя!
Эти фразы, переполненные неподдельным страданием, сводили Омрана с ума. Он слушал и успокаивающе гладил Кайса по голове, словно маленького ребенка. Врач, где же врач? Пусть делает что угодно, лишь бы сын перестал метаться и звать эту женщину. Неужели в случившемся виноват его отцовский эгоизм, разлучивший двух любящих людей? Он хотел, чтобы Кайс навсегда остался рядом, но не такой ценой. Желание Омрана исполнилось, только перед ним теперь лежит изможденный, больной человек, в котором с трудом угадывается прежний — сильный и несгибаемый.
— Что здесь происходит? — ворвался в палату новый врач.
— Помогите, моему сыну очень плохо! Он безостановочно бредит.
— Пожалуйста, отойдите, не мешайте.
Комната быстро наполнилась людьми, которые столпились у кровати Кайса, полностью загородив его от отца. Омран вышел в коридор. Вдруг ноги его подкосились, и он рухнул на колени, воздев руки вверх.
— О Аллах, милостивый и всемогущий, спаси моего любимого сына! — взмолился старик. — Ты все видишь и судишь по справедливости, ты знаешь: Кайс не брал греха на душу. Так не допусти, чтобы он расплачивался за меня. Я повинен и готов принять любую кару, только не наказывай его…
Омран не помнил, сколько простоял на коленях в коридоре, вновь и вновь повторяя молитву. Его вернули к действительности охранники, которые отлучались по поручению хозяина. Они отвели старика назад в палату. Врач сделал ему укол снотворного.
— Отец. — Голос Кайса звучал, как наяву.
Омран повернулся на другой бок, все еще находясь во власти сна.
— Отец, очнись, — снова прозвучал призыв.
Он приоткрыл один глаз и увидел сына, смотревшего на него вполне осмысленно. Сон мгновенно пропал. Все еще не веря в свершившееся чудо, Омран бросился к постели больного. Но Кайс действительно пришел в себя и выглядел заметно лучше.
— Аллах услышал мои молитвы, — повторял счастливый отец, — и вернул тебя к жизни!
— Я был болен? — спросил сын.
— Теперь это не имеет значения. Ты поправишься.
— Сколько дней прошло? Какое сегодня число?
— Подожди, я должен позвать врача. Ты, наверное, голоден?
— Отец, я прошу тебя ничего не скрывать от меня, — настаивал Кайс. — Где Камилла? Она уже вернулась? Мне нужно знать.
— Нет, она осталась в Лондоне.
— Я знал, чувствовал в ее голосе решимость иного плана.
Омран не мог больше сдерживаться.
— Я виноват в вашем расставании. Мой обман заставил девушку уехать.
— Какой обман? При чем здесь ты?
— Я обещал Аллаху, если он избавит тебя от недуга, покаяться во всем. Она уехала, желая спасти тебя. Я соврал, что Исхан захочет отомстить тебе и дело непременно закончится убийством одного из вас.
— Зачем, отец? Зачем ты так поступил со мной? Ты же видел, как я люблю Камиллу!
— Именно поэтому. Ради Любви ты был готов на все, тем более покинуть свою родину, оставить меня. Кайс, я боялся навсегда потерять тебя! Нет другого человека, который понимал бы меня так же хорошо, как ты, и которого заботили бы не только мои деньги.
