Андреа по опыту знала, что работа — лучший способ отвлечься от тяжелых мыслей. К полудню она закончила контуры рисунков для двух подушек и стала готовить краски для окончательной отделки узора. Грэйс отправилась перекусить, а Андреа вынула из сумки сделанные дома сэндвичи и покормила Либи. Себе она взяла яблоко и, медленно жуя, начала доделывать заказ.
Время летело быстро, как это случалось всегда, когда она была поглощена работой. Но в этот раз, что бы она ни делала, помимо воли мысли возвращались к той ночи любви. Андреа казалось, что она вела себя как сумасбродка. Нельзя же до такой степени терять голову из-за человека, который угрожает благополучию твоего ребенка!
А может, не угрожает? Теперь она уже ни в чем не могла быть уверена. Если Слэйд в самом деле хорошо относится к Либи, а Андреа в этом не сомневалась, он не может сознательно причинить ей вред. Но никакой гарантии нет. Сама она выросла как незаконнорожденная и настрадалась из-за этого. Дети могут быть очень жестокими по отношению к тем, кто чем-то от них отличается. Андреа не хотела, чтобы ее дочь это испытала.
Конечно, лучше всего, чтобы ребенок второй пары родителей оказался ребенком Катлера. Если и тогда он не порвет с ней отношения, значит, ему нужна она сама. Как долго еще придется ждать результатов, целых две недели!
В пять часов Андреа стала собираться домой. По дороге она зашла в супермаркет. Там ей повстречалась старая заказчица, и они остановились обсудить новые рисунки для вышивки. Домой Андреа попала уже около шести. Она укладывала в холодильник продукты, когда зазвонил телефон.
— Жалко, что тебя нет со мной, — услышала она голос Слэйда. — Я так скучаю.
Андреа с размаху прыгнула на диван, прижимая трубку к уху.
— Как же ты можешь скучать, если мы только вчера расстались, — подтрунила она над Слэйдом, стараясь не выдать своей радости.
— Да, но я смогу вернуться только завтра. Еще так долго ждать.
Едва сдерживая волнение, Андреа спрашивала себя, неужели с ней действительно это случилось, неужели она влюбилась в Катлера?
— Как прошел полет? — спросила она, чтобы заполнить наступившую паузу.
— Все нормально. Послушай, Андреа, я хочу, чтобы мы встретились, как только я вернусь. Лимузин мог бы забрать тебя и Либи завтра сразу после работы и отвезти на ранчо. Если у меня все пойдет как намечено, я вернусь около шести. Мы сможем по крайней мере вместе поужинать.
Слэйд предлагал то, о чем она мечтала. Он позвонил, он настойчиво добивается встречи. Но теперь, когда все вышло именно так, как она хотела, ее стали одолевать сомнения. Андреа очень хотелось согласиться, но мешала все еще оставшаяся между ними неизвестность.
— Андреа, ты слышишь меня?
— Я думаю.
— Дорогая, не утруждай себя раздумьем. Лучше прислушайся к своим чувствам и делай то, что они тебе подсказывают. Я знаю, сколько нерешенных проблем нас разделяет. Не беспокойся, мы все решим. Может случиться, что ребенок номер два окажется моим, и тогда нам вообще не о чем будет беспокоиться.
Андреа знала, что Слэйд никогда не назвал бы Либи небрежно «ребенок номер три». Но главное другое — она хочет снова его видеть.
Андреа пообещала, что будет готова к приезду шофера, предупредив, что ночевать вернется домой. Она чувствовала, что не сможет заставить себя остаться на ночь в его доме. К счастью, Катлер не настаивал.
Прежде чем лечь спать, Андреа заглянула в шкаф, чтобы решить, в чем завтра быть на ранчо. Большая часть ее туалетов предназначалась для работы и церкви. Более праздничные наряды покупались тогда, когда она еще не была в положении. Но фасон одежды, рассчитанной на холодное лето, почти не изменился, и она нашла одно очень симпатичное платье из белого льна, которое надевала в последний раз на вечеринку, устроенную ею и Майклом незадолго до ее беременности. Андреа решила его надеть, а Либи приготовила красное платьице, подаренное Грэйс после ее последней поездки в Тулсу.
В этот вечер Андреа легла спать с молитвой о том, чтобы не совершить ошибок при новой встрече со Слэйдом. В нем было нечто такое, что делало невозможным сопротивление его напору. И все же ей хотелось, чтобы он полюбил именно ее, такую, какая она есть, а не за то, что она может оказаться матерью его ребенка.
На следующий день по мере приближения вечера волнение Андреа все возрастало. По дороге на ранчо она нервничала почти так же, как во время своей первой поездки. Но это уже было совсем другое волнение. Теперь они являлись любовниками, а не противоборствующими сторонами, хотя многие проблемы оставались нерешенными. Андреа последовала совету Катлера и прислушалась к голосу своих чувств.
Слэйд со счастливой улыбкой на лице ждал у входа. Он прижал их обеих к себе так крепко, что Либи жалобно пискнула. Они рассмеялись, и он поцеловал ее в макушку, потом забрал у матери, взял Андреа под руку, и все трое проследовали в дом.
Внутри все оставалось по-прежнему и все было по-другому. Андреа знала, что причина такого восприятия кроется в ее душевном состоянии. Она чувствовала себя так хорошо, что это ее даже беспокоило. Они развлекались и болтали, сидя в той же гостиной, в которой в прошлый раз пили аперитив с Джеки и Гордоном, и выглядели они как единая семья. И все же время от времени Андреа охватывал приступ страха. А что, если она просто наивная дурочка, если все это — сплошные иллюзии, и счастье ей только снится, а на деле — один обман.
Но словно почувствовав ее опасения, Слэйд старался коснуться ее лица или щекотал губами шею, и к Андреа снова возвращалась уверенность. Пугающее и в то же время волшебное состояние. Она знала, что влюбилась.
Обед доставил всем большое удовольствие. Катлер позаботился, чтобы приготовили специальные блюда для Либи. Ей поставили даже детский стульчик, хотя Андреа не понимала, для чего такие расходы. Один раз можно бы подержать ребенка и на коленях.
После обеда, оставив Либи с Бэа, они пошли прогуляться вдоль ручья, и как только остались одни, Слэйд обнял ее и стал целовать. Андреа чувствовала себя так, как будто они вместе уже многие годы, и жалела, что отказалась остаться на ночь.
Поцелуи становились все горячее, и она стала опасаться, что все закончится прямо здесь на траве, при лунном свете. Слэйд, кажется, подумал о том же, потому что в перерыве между поцелуями жалобно попросил:
— Андреа, пожалуйста, останься!
Она уже так завелась, что легко могла согласиться на что угодно, но внутренний голос подсказывал, что делать этого не следует.
— Почему нет? — спросил он.
— Я не должна.
— Почему не должна?
