Все эти земли, дом, все это он сделал для себя и Дженны. Имей бы он только мужество признаться в этом… Даже себе. До сих пор он думал об этом только урывками и каждый раз подавлял несбыточную и робкую надежду, отказывался от мечты. Раз за разом он обманывал сам себя, потому что так было легче жить. Легче ненавидеть, чем любить. Ненависть и в самом деле гораздо более простой путь.
А любовь, и особенно любовь к Дженне, требует посвятить себе всю жизнь.
Похоже, Кири прочитала его мысли.
— Ты все еще любишь ее. Даже больше, чем я раньше думала, — удовлетворенно кивнула она.
— Мне надо работать… — попытался отговориться Тайрен и принялся копаться в бумагах. Закончилось это тем, что он опрокинул стакан с недопитым виски на протокол одного важного парламентского совещания. Чертыхаясь, он помахал в воздухе листами, пытаясь минимизировать ущерб.
— О, конечно. Больше, чем ты можешь представить себе. — Кири покачала головой и ушла.
Что, к черту, ей от него нужно? Чтобы он все забыл? И того, кто это наделал? Чтобы он кинулся искать Дженну и сказал ей, что все еще любит ее — больше, чем прежде? Чтобы пришел к Рандольфу Фарсону и по-христиански его простил? Но он, Тайрен Те Ароа, — не христианин. У него свои боги, и они не велят подставлять левую щеку после того, как тебя сбили с ног хуком справа. Пусть Фарсон будет благодарным, что маори оставили в прошлом обычай поедать сердца своих врагов. Хотя сердце Рандольфа настолько твердое и черное, что и зубы сломать недолго.
— Ни в коем случае, — громко сказал он. — Ни за что не буду слюнявым всепрощенцем.
Любовь — это прекрасно. Но не следует из-за нее забывать все то зло, что уже было причинено. Бабушка может сколько угодно говорить о том, что не страдала, когда их выгнали с фермы Фарсонов. Это ее дело — так считать. А дело Тайрена — думать по-другому и отомстить.
Он встал и пошел к двери. Вдруг ему сделалось очень душно. Ему нужен воздух. Свежий, чистый воздух.
Он спустился по лестнице, распахнул дверь дома, но тут оказалось уже не до свежего воздуха. По дорожке, поднимая пыль, ехала машина Рандольфа Фарсона. То, что за пять лет Фарсон так и не сменил автомобиль, ясно говорило, что дела у него идут совсем неважно. В последние годы конъюнктура на шерсть упала, а старик не успел переключиться на производство чего-либо еще, сыра, например. Сейчас-то он спохватился, да ферма уже в залоге, кредит привлечь неоткуда.
Тайрен чертыхнулся, когда старенький «форд» остановился возле его дома. Рандольфа он давно не видел. Он его просто игнорировал и, сталкиваясь случайно в городе, просто переходил на другую сторону улицы.
Рандольф захлопнул дверцу машины и стремительно взбежал по ступеням. Оказывается, старичок в хорошей форме… Впрочем, Фарсон не выглядел как старик. Пожилой, но все еще сильный мужчина, противник. Тайрен зло нахмурился.
— Ты можешь забрать мою землю, Те Ароа, — начал Рандольф без приветствия. — За все, что я сделал тебе и твоей родне. Я тебя не упрекаю. Но причинять боль Дженне…
— Минуточку. — Тайрен вовсе не предполагал, что об этом зайдет разговор. — То, что между мной и Дженной, вас не касается.
— Она моя дочь! — рявкнул Фарсон.
— С каких это пор? — парировал Тайрен и сложил руки на груди.
Рандольф оторопел. Морщины вокруг его глаз сделались глубже.
— Ты еще узнаешь, что быть отцом — это не только счастье, а еще и очень сложная штука, особенно когда пытаешь привить свои идиотские представления о жизни тем, кого любишь.
Тайрен пренебрежительно хмыкнул.
— Не думаю, что мне нужны инструкции по части воспитания детей. Особенно ваши. Как посмотрю, что у вас получилось, так оторопь берет. — Разговор о воспитании детей звучал абсолютно неуместно, повеяло каким-то театром абсурда.
— Ладно, — хмыкнул Рандольф. — Но ты можешь совершить еще большую ошибку, чем я, Тайрен.
— Мистер Те Ароа, — поправил Тайрен, ехидно улыбнувшись.
— Месть — удел одиноких, мистер Те Ароа, — не дрогнул старик.
Лицо Тайрена застыло. Сначала бабушка, теперь — Рандольф Фарсон. От Кири он был готов выслушать что угодно, но этот… этот…
— В одиночестве для меня нет ничего нового, — отрезал Тайрен. — Оно меня вполне устраивает.
— Может быть. И вы хотите передать его Синди по наследству? — Рандольф с такой нежностью произнес имя внучки, что Тайрена передернуло. Как он вообще смеет лезть в его жизнь и жизнь его дочери после всего, что собственноручно устроил?
Тайрен приблизился к Фарсону.
— Не смейте говорить о моем ребенке. Не смейте никогда говорить о моем ребенке. Вы не имеете на это права после всего, что вы себе позволили.
Взгляд Рандольфа потемнел.
— Это справедливо. Даже слишком справедливо.
— Дьявольски справедливо! — Тайрен буквально прожигал Рандольфа взглядом и наслаждался каждым мигом и каждым словом, которое ему хотелось выкрикнуть так давно. — А теперь проваливайте с моей земли!
Рандольф Фарсон кивнул грустно и понимающе. Тайрену вдруг показалось, что он сделался меньше ростом. Такой странный эффект… Рандольф повернулся и пошел к своему грузовичку.
— Только еще одно, мистер Те Ароа, — сказал он, усаживаясь за руль.
— Ну и? — презрительно бросил Тайрен.
— Я действительно сожалею, что был таким, каким был. И сожалею, что выгнал вас и Кири на улицу. Но больше всего я сожалею о том, что лишил свободы выбора мою дочь и не дал вам возможности пережить рождение вашего ребенка. — Он захлопнул дверцу и высунул голову из окошка. — На это каждый мужчина имеет право.
Часы Дженны показывали уже пять.
Генеральная репетиция свадебной церемонии должна была произойти час назад. Солнце клонилось к западу. Дженна сидела на одном из пяти десятков стульев, расставленных в тени старого раскидистого дерева. Сбоку был устроен небольшой буфет. Куда подевалась ее сестра? Дженна снова бросила взгляд на часы, поняла, что сидеть дальше и ждать уже невыносимо, встала и пошла искать.
Марту она обнаружила сидящей под другим деревом в глубине сада, со стаканом лимонада в руках.
— Привет, — сказала Дженна и опустилась рядом.
Марта улыбнулась.
— Привет.
— Ты кажешься такой спокойной. — Дженна на ее месте уже рыдала бы, забившись в самый дальний и темный угол.
Марта пожала плечами.
— Я и есть спокойная.
— Люди уже поговаривают, сестрица. — Дженна действительно слышала, как две пожилые сплетницы недоумевали по поводу отсутствия жениха.
— Ты о том, что Фархада нет еще?
— Да. — Дженна смущенно улыбнулась.
