Элизабет Бартон - Ниагара в хрустальном бокале

Роджер не помнил, как выбежала Ванесса, прикладывая платок к глазам. Бедная Ванесса, растерявшая все свои женские качества и столь неудачно заменившая их другими: жаждой достатка, поисками выгод, связей, использованием родственных уз. Он шел на цыпочках, словно опасался споткнуться или раздавить что-то. По обоюдному согласию родителей Шон остался с матерью. Лучше плохая мать, чем никакой, уговаривал себя Роджер, вспоминая, что в течение восьми лет у Ванессы все-таки изредка проявлялись материнские инстинкты. Какие-то посторонние мысли терзали Роджера, и он никак не мог понять, в чем же причина его недовольства: ведь то, чего он добивался, прошло успешно. Уничтожена последняя преграда между ним и Джоанной, вот только согласится ли она в последний раз поверить его словам, простит ли ему ложь? Теперь он знал: Джоанна никогда не собиралась замуж за Салливана, она придумала это, чтобы оградить себя от притязаний Роджера, чтобы уйти от объяснений.

Это означало только одно: Роджер ей не безразличен и встречи с ним причиняли ей боль. А если сердце болит, стало быть, оно все еще любит. Ему хотелось бы ненавидеть, но оно любит. Маленький горящий фитилек, пламя которого колышут ветра сомнений, но гнется, но не гаснет.

Мало сплю, много работаю, сказала себе Джоанна и открыла дверь в ванную. Первое, что она увидела, это грустное бледное лицо с широко распахнутыми глазами. Джоанна с трудом узнала себя в зеркале – исхудавшую двадцатичетырехлетнюю женщину, и, чем дольше она смотрела, тем меньше ей нравилось выражение собственного лица.

Шона больше не приводили. И хотя на счет Джоанны были переведены деньги за весь курс, она постоянно думала о своем ученике, о его отце, на которого был так похож мальчик. Она сделала все, чтобы Роджер не узнал о ее бедах, но слухи не поймаешь в мешок и не запрешь в темном чулане.

После нашей встречи в парке он навел справки, и, конечно, ему рассказали о скандале в «Эйвери Фишер холл», предполагала Джоанна. И он устроил мне эту работу, сделал добро, о котором я не просила, которого бы не приняла от него. Я не хотела иметь с ним дел, и он провел меня, как девчонку. Я должна была догадаться. А сколько Шон рассказывал мне о своих родителях, и я даже не заподозрила… И манера говорить у него такая же, как у Роджера. Зачем Роджеру понадобилось помогать мне? Неужели только из чувства вины? Шон говорил, что родители не живут вместе и часто ссорятся. А что, если я ошиблась?

Терзания Джоанны усиливала тоска по Шону. Привязавшись к нему, она остро чувствовала, как сильно ей не хватает их музыкальных уроков, его суждений и улыбок. Иногда ночами она просыпалась от ужаса: ей снилось, что пьяная Ванесса снова бьет Шона, а он плачет и просит у Джоанны защиты. Джоанна подумывала о том, чтобы найти другого ученика. Занятия излечили бы ее от печали, и к тому же ей было необходимо оплачивать аренду квартиры. Заплаченные Роджером деньги за сорвавшиеся уроки она твердо решила не тратить. Она их не заработала, а значит, не имела на них никакого права.

Однако случай распорядился жизнью Джоанны совсем не так, как она предполагала. Рано утром в ее квартире раздался телефонный звонок. Она удивилась, потому что никому, кроме Линды, не был известен номер ее телефона, а Линда, как правило, по утрам была на съемках.

Вкрадчивый женский голос был незнаком Джоанне. Женщина назвала свое имя – Мари Кассель, – представилась художественным руководителем оркестра «Метрополитен-опера» и предложила работу как пианистке.

– Вы шутите, наверное? – дерзко спросила Джоанна. – Ни один театр в городе не дает мне работу.

– Я не знаю, о чем вы, – дрогнувшим голосом ответила Мари. – Во-первых, я говорю вам об опере, а во-вторых, я слышала ваши сочинения.

– Где? – изумилась Джоанна.

Она не отсылала свои записи на студии или в театры. Откуда в «Метрополитен-опера» могли узнать о ее маленьком увлечении? Весь разговор показался Джоанне чьим-то злым розыгрышем.

– Вы, конечно, не помните меня. Я видела вас на вечеринке у Билла Салливана. – Джоанна догадалась, что Мари улыбнулась. – Вы в тот вечер дивно играли на рояле. Я спросила у Билла, и он сказал, что вы сами написали музыку. Вы мне не верите?

– Верю, – виновато сказала Джоанна после паузы. – Простите, в последнее время меня постоянно разыгрывают. Вы предлагаете мне заключить контракт?

– Да, если мы устроим друг друга. Но у нас очень мало времени. Вы должны приехать сегодня, – она помолчала, вероятно, выбирая подходящее время, – в два часа. Если вы откажетесь, мне придется предложить эту работу другому.

В голосе Мари послышалось огорчение. Джоанна подпрыгнула от радости. Наконец-то ее мечта сбудется!

– Я приеду. Вы действительно из «Метрополитен-опера»?

– Детка, пора розыгрышей в вашей жизни прошла. Вам выпал счастливый билет, – засмеялась Мари. – Не опаздывайте.

Джоанна летала от счастья. Какая удача, что она уступила уговорам Салливана и села за рояль в тот вечер! Какая удача, что Мари Кассель согласилась прийти в его дом на вечеринку! Невероятное совпадение, помноженное на удачу.

Хорошие новости возбуждают невероятный аппетит. Впервые за последние недели Джоанна по-настоящему проголодалась. Обнаружив, что холодильник пуст, она признала себя никудышной хозяйкой и, накинув ошейник на Макса, решила прогуляться до супермаркета. На улице Джоанна привязала Макса неподалеку от витрины, чтобы приглядывать за ним через окно. Корзинка быстро наполнилась, и Джоанна не спеша направилась к кассе. С улицы донесся собачий лай. Джоанна машинально посмотрела в окно. Около Макса стоял мальчик в кепке с рюкзаком за плечами, ласково гладил его по голове, а Макс лаял и мел хвостом по мостовой.

– Шон! – Джоанна узнала его со спины и теперь молилась, чтобы он не убежал и дождался ее.

Очередь двигалась медленно. Тем временем Шон отвязал Макса и стал прогуливать его вдоль витрины. Мальчик приблизил лицо к стеклу, заглянул в магазин. Джоанна помахала ему, и они улыбнулись друг другу. Но неожиданно лицо мальчика изменилось, он испуганно подался в сторону, увлекаемый Максом и, не удержавшись на ногах, упал.

Джоанна выбежала на улицу. В ту же секунду в уши ударил визг тормозов и звон стекла. Джоанна посмотрела туда, где столкнулись два машины, и увидела Макса. Он лежал не двигаясь посреди дороги на кучке осколков. Шон опередил оторопевшую Джоанну и первым подбежал к Максу.

– Я хотел с ним поиграть, а тут из машины вылез лабрадор. Я не смог удержать Макса… – Шон всхлипывал, роняя слезы на гладкую шерсть пса, и боялся поднять глаза на Джоанну.

Ей тоже хотелось плакать. Она бы так и сделала, не будь рядом маленького Шона. Пока он рядом, она должна была крепиться, играть в спокойствие.