— Тони, нет!
— Разве я тебя неправильно понял? — настаивал он. — Я начинаю думать, что ты противоречивая особа — говоришь одно, а делаешь другое.
Его пыл остудили сильные удары в дверь. Адреналин, уже стучавший в висках Робин, подскочил еще выше. Стук повторился громче, чем прежде.
— Ты кого-то ждешь? — спросил Тони.
— Нет.
— Тогда это какой-нибудь пьяный маньяк. Сейчас выпровожу его.
Он вразвалку подошел к двери и небрежно открыл ее.
— Послушай, приятель…
Больше Тони ничего не сказал. Дверь, отбросив его к стене, распахнулась. Какая-то темная фигура ворвалась из уличной темноты на свет.
Стюарт.
На нем было надето то же, что и в первый день: черные джинсы и потертый, в трещинках, кожаный пиджак. Его глаза гневно горели в темноте. Ноздри раздувались. Подходя к Робин, он казался почти сумасшедшим, но заговорил холодно и членораздельно:
— У тебя начинает появляться привычка уходить из дому, не предупредив меня, и я хочу знать, почему. Пожалуйста, объясни.
— Я… — Робин застыла на месте. Она испугалась его вида, но даже к нему такому ее притягивало его животной чувственностью. Странно, но она впервые за два дня почувствовала настоящий прилив жизненных сил.
— Эй! Что это значит?
Это Тони, очнувшись после танго с дверью, решился защищать то, что он считал своей территорией.
Стюарт покосился на него, его рот насмешливо скривился:
— Из-за этого клоуна ты уехала от меня?
Робин, широко раскрыв глаза, покачала головой.
— Теперь послушай меня, — сказал Тони. — С чего это ты решил, что можешь вламываться сюда?
Стюарт медленно повернулся, смотря на Тони, как на не в меру надоедливого комара.
— С чего это ты решил, что можешь остаться?
С этой женщиной у меня назначено сегодня вечером свидание, — ответил Тони, но уверенность быстро исчезала в его голосе.
— Хорошо, свидание окончено. Уходи!
— Обожди-ка пока…
— Ты оглох? Я сказал — убирайся! — рявкнул Стюарт с окаменевшим лицом.
Робин съежилась. Тони нерешительно пошевелился, столкнувшись с мучительным выбором между ущемлением своей гордости и осторожным оставлением позиций. Возникла напряженная пауза.
Глаза Стюарта стали сужаться.
— Я узнал тебя. Ты — Фаррелл, тележурналист.
Издевательство в его голосе отдавало зловонием болотного гриба.
Хотя Фаррелл и был на несколько сантиметров выше, казалось, что Стюарт, как башня, навис над ним. Но, к чести Тони, он не побежал.
— Все правильно, — подтвердил он, распрямляя плечи. — А вы — Стюарт Норт, не так ли? Вы опасно играете, понятно? Эта сценка может стоить вам плохой рекламы.
— Обязательно воспользуюсь, — спокойно произнес Стюарт. — А теперь вы уйдете сами или показать вам дорогу?
В отчаянной попытке спасти положение Тони воззвал к Робин:
— Он сумасшедший! Я не могу оставить тебя с ним одну!
Оба мужчины остановились и посмотрели на нее в ожидании ответа. На лице Стюарта была написана спокойная решимость, а Тони всем своим видом умолял найти способ решить эту стычку милосердно.
Робин была напугана одной только мыслью о возможной потасовке. Она была уверена, что Стюарт в такой момент был способен на насилие. А Тони мог оказаться достаточно глуп, чтобы спровоцировать его. Она хотела, чтобы они оба ушли, но было ясно, что сейчас она должна сделать выбор.
Она опустила глаза.
— Извини, Тони, я… — Она беспомощно умолкла.
Больше ей ничего не нужно было говорить. Признав свое поражение, Тони упал духом.
— Так! У меня было ощущение, что меня обводят вокруг пальца! — заскулил он. — Мне не нравится, когда со мной так обращаются…
Подняв глаза, Робин заметила гневный блеск во взгляде Стюарта. Она быстро вскочила с кушетки и провела Тони к двери.
— Пожалуйста, не огорчайся! — пожалела она его шепотом. — Все не так, как ты думаешь.
— Значит…
— Нет, будет лучше, если ты уйдешь.
Возле двери Тони бросил последний затравленный взгляд на Стюарта.
— Ты уверена, что с тобой будет все в порядке? — зашептал он ей. — Я могу позвонить в полицию из первой же телефонной будки.
Робин покачала головой.
— В этом нет необходимости. Я улажу все сама. И все же спасибо. И спасибо за ужин, — добавила она, запинаясь.
— Когда позвонить в следующий раз?
Она сразу напряглась.
— Будет лучше, если ты вообще не будешь звонить.
— Понятно.
Все стало недвусмысленно ясно. С ненавистью посмотрев на нее, Тони вышел. Закрывая за ним дверь, Робин надавила на нее плечом. Она предпочла бы физическую борьбу с Тони эмоциональному поединку, который ей предстоял со Стюартом.
Он сидел посередине кушетки, раскинув руки на ее спинку и положив нога на ногу. Холодное выражение его лица внезапно рассердило Робин.
— Если думаешь, что на меня произвело впечатление это отвратительное зрелище, то ты ошибаешься! Это было опасное ребячество!
Его взгляд не изменился.
— У тебя с ним что-то есть?
— Нет, — призналась она. — Но это не извиняет твоего поведения!
— У меня было ощущение, что ты проводила его с облегчением.
— С кем я хожу и какие у меня к ним чувства — это не твое дело!
— Да, черт их возьми, — сказал он, держа себя в руках. — То, что произошло между нами в это лето, дает мне право думать, что я могу знать о твоих чувствах. Если только я не ошибся в тебе. Может быть, ты одна из тех женщин, которые спят каждый день с разными мужчинами?..
— Как ты смеешь! — прошипела она. — Я не собиралась спать с ним! Я…
Она запнулась, поняв, что начинает извиняться, когда это он должен был объясниться, и, обняв себя за плечи, принялась ходить взад-вперед по комнате.
— Сядь!
— Нет! Почему я должна делать то, что ты говоришь? Почему я должна держать ответ перед тобой, если ты так обошелся с моими чувствами?
Стюарт перестал покачивать ногой.
— Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Она повернулась к нему.
— Я должна объяснить? — спросила Робин недоуменно.
— Пожалуйста.
Она с трудом держала себя в рамках.
— Хорошо! Я говорю об ответственности по отношению к чувствам другого человека. Того, кто поделился с тобою телом и душой. Представь себе чувства этого человека, который вернулся в конце дня — а это был день рождения — и видит, что в доме нет ни души.
Стюарт поморщился.
— Я могу представить более того! Я точно знал, что ты будешь чувствовать! Знаешь ли ты, чего мне стоил мой поспешный отъезд?
— Я думаю, не слишком много, если ты все-таки уехал.
