— Замечательно, — ответила Мэриэл, неожиданно смутившись. Она вглядывалась в его лицо, но сверкающие зелено-золотистые глаза ничего не выдавали. Но все же он сказал, что любит ее, и многое сделал, чтобы доказать это, — ездил в Новую Зеландию и в Россию, привез сюда Аркадия Светланова. — Мне надо умыться, — сказала она. Кроме того, ей необходимо было побыть одной.
Он улыбнулся:
— Конечно.
Выглядела Мэриэл действительно ужасно: опухшие веки и красный нос. Избалованная зануда, подумала она с гримасой и повернула кран. Холодная вода остановила медленно текущие слезы.
Конечно, правда о ее родителях ничего особенно не изменит. Мэриэл сомневалась, что Светланов собирается поведать миру о случившемся. Значит, ее биография по-прежнему подвергает карьеру Николаса опасности. Но она так любит его за все, что он сделал!
Кое-как приведя себя в порядок, она вернулась в комнату. Поднос с чаем уже стоял на столе. Николас глядел из окна вниз на сады. Услышав ее шаги, он повернулся и внимательно посмотрел на нее.
— Уже лучше, — заметил он, улыбнувшись одними уголками губ.
— Не надо мне льстить.
У него удивленно взметнулись брови.
— Я никогда не был льстецом, — сухо ответил он. — Тебе, глупая, давно пора было бы это заметить.
— Весьма неудачная черта для дипломата.
— Я больше не дипломат, — невозмутимым тоном сообщил Николас — настолько невозмутимым, что сначала она не осознала всей важности этих слов.
А поняв, ахнула:
— О Господи, этого я и боялась! Неужели Сандерсон…
— Ради Бога, Мэриэл, — перебил он, — почему ты считаешь, что все происходит только из-за тебя? Похоже, ты слишком много о себе воображаешь.
Как он и рассчитывал, неприятная откровенность отвлекла ее от полных раскаяния переживаний, вызванных его сногсшибательной новостью.
— Правда? — ощетинилась она. — Тогда расскажи, почему ты решил бросить работу?
— Налей мне чаю, тогда расскажу.
Николас подождал, затем придвинул стул и сел, вытянув длинные ноги. Его аристократический профиль выделялся на фоне тяжелых малиновых портьер.
— Я подал в отставку, потому что столкнулся с выбором: карьера или ты, — сказал он, — и ты победила.
Мэриэл ошарашенно проговорила:
— Именно этот выбор я и не хотела перед тобой ставить.
— Я знаю. Ты так стремилась к самопожертвованию, так храбро приняла мучения, что тебе даже в голову не пришло поинтересоваться, чего хочу я.
— Не передергивай, — возмутилась Мэриэл, — я не просто…
— Нет? А я тебя не обвиняю. Ты многому научилась у своей тети, а она ожесточилась.
— Тетя делала, что могла, — не согласилась Мэриэл. — Она потеряла все, чем дорожила: свою семью, работу, будущее — все. Ее жизнь была разрушена.
— Только по ее меркам. Ситуация была не простой, но работу она могла сохранить. Она сама решила уйти в отставку.
— Откуда ты знаешь?
— Я интересовался, — спокойно ответил Николас. — Ты почему-то не сочла нужным этого сделать. Она тебя совершенно запутала. Скажи, почему тебя так отпугивала работа с дипломатами?
Мэриэл, не понимая, уставилась на него:
— Потому что я знала, что моя биография будет вызывать у людей сильные подозрения.
— Даже через десять лет безупречной работы в различных сферах, не запятнанной ни малейшим намеком на скандал или подозрение? — спросил он обычным тоном. — Тебе не приходило в голову, что ты сильно преувеличивала опасность?
— Я… нет, — неохотно сказала она. — Таковы правила игры, и тебе это известно. Жена Цезаря и его дочь должны быть выше подозрений.
— А тот идиот, влюбившийся в тебя, был слишком напуган, чтобы что-то предпринять, не посоветовавшись со своим закоснелым дядюшкой, который и сейчас считает, что развода достаточно, чтобы не быть допущенным в университет, не говоря уже о рае, — язвительно продолжал Николас. — Ну скажи, что мы сделали, обнаружив, кто ты? Тебя уволили? С позором отправили в Нью-Йорк?
— Мистер Маккабе послал тебя вытягивать из меня информацию! — вспыхнула она.
— Я признаю, что мы забеспокоились, но это была всего лишь естественная дрожь в коленках. К следующему утру мы уже решили, что предательство и смерть твоих родителей не имеют к тебе никакого отношения, а причины, вынудившие тебя сменить имя, вполне понятны. Твой страх, твоя убежденность в том, что на тебе лежит каинова печать, неразумны, Мэриэл!
— Не так уж неразумны! Ты издеваешься над Дэвидом, но ведь и ты меня бросил, — рассерженно напомнила она.
Николас посмотрел на нее из-под прикрытых век, губы его вытянулись в прямую напряженную линию.
— Ты забываешь, что, делая тебе предложение, я уже все о тебе знал. Я оставил тебя в коттедже, так как разозлился, что ты судишь обо мне по Сентклеру. Но еще и потому, что видел: ты убеждена, что станешь обузой, если не приговором к смерти, для любого дипломата. Ты не хотела меня слушать, даже на секунду не усомнилась в своей правоте. И еще я понял: до тех пор мне удавалось обманывать себя, что, хотя ты мне нравишься и я тобой восхищаюсь, я не люблю тебя по-настоящему, что называется, «до гроба».
От его слов глаза Мэриэл наполнились слезами. Быстро заморгав, она попыталась справиться с волнением.
Он усмехнулся.
— Что ж, расплатой за мое высокомерие стал твой отказ. От перспективы жить без тебя у меня оборвалось сердце. Я должен был уехать, иначе опустился бы до мольбы.
— Не говори глупостей, — неуверенно проговорила Мэриэл.
— Ты могла вынудить меня к этому, — спокойно возразил он. — Когда гнев и боль прошли, я решил выяснить корни твоей непреклонности. Для этого и поехал в Новую Зеландию.
— Николас, у моей тети были причины ожесточиться. Кроме всего прочего, на нее свалилась еще и я.
— В этой ситуации не было ничего такого, с чем она не могла бы справиться. Она, однако, предпочла уйти с работы и исчезнуть, а позже отыгрывалась на тебе за грехи, якобы совершенные твоими родителями. Она могла бороться, Мэриэл, но предпочла бегство. А по мне — это худший из грехов.
— Не думаю, что она была сознательно жестока. Люди действительно обходились с ней отвратительно, — спорила Мэриэл, стараясь сохранять объективность.
Николас мрачно произнес:
— Может быть, она и не собиралась портить тебе жизнь, но явно превратила тебя в козла отпущения. Мало того, что она привезла тебя в маленький городишко, где каждый немедленно узнавал о тебе все, она еще строила из себя прорицательницу, из-за чего консервативно настроенные люди смотрели на нее с подозрением. Тогда она, воспользовавшись их естественной реакцией, прекратила с ними всякие отношения и ударилась в уединенную эксцентричность. Ничего удивительного, что ты так стремилась покинуть Новую Зеландию.
