Так они ехали около получаса, пока не наступили сумерки. Внизу, в долине, уже зажглись огни. У машины почему-то вдруг забарахлил мотор: она чихнула, фыркнула и остановилась посреди дороги. Вентворт долго пытался провернуть двигатель, но безуспешно — мотор так и не заработал. Наконец Джеффри вернулся в машину и устало закурил.
— Итак, — сказал он Пите, — если вы надеялись поужинать вместе с графом Ференци и миссис Рамбольд, то вашим надеждам не суждено сбыться.
— Почему? — спросила она с некоторым беспокойством. — Что-нибудь с машиной?
Он пожал плечами:
— Мотор не работает, в этом вся беда.
— Что же нам делать? — заволновалась Пита, удивленная видимым безразличием Вентворта. — Мы заехали довольно далеко, а нам надо вернуться домой сегодня к вечеру.
— Надо? — переспросил Джеффри, словно обдумывая сложившееся положение. — Ну что ж, сейчас мы недалеко от того места, где обедали. Давайте пойдем туда пешком, хотя вряд ли там нам помогут починить машину. И все же переночевать придется там и разобраться, можно ли с этой машиной что-то сделать.
Пита слегка встревожилась:
— Но что же подумает миссис Рамбольд… и граф Ференци, если мы не вернемся вовремя?
— А что, так важно, о чем подумает граф?
— Конечно. Он ведь мой хозяин и такой добрый…
— Еще бы, — хмыкнул Вентворт. — Граф был чрезвычайно добр к вам, грешно не оценить его доброту…
— Естественно. — Пита искоса поглядела на Джеффри. Теперь его взгляд снова стал насмешливым и холодным, как во время их первой встречи в Лондонском аэропорту.
— В таком случае, — продолжил Джеффри, — мне очень жаль. Граф Ференци, вероятно, будет очень о вас беспокоиться, но я ничем помочь не могут. Жаль также, что на вас сегодня эти туфельки. Впрочем, здесь недалеко, и ночь, к счастью, ясная.
Ночь действительно выдалась просто чудесная, однако Пита не замечала этого. Вдобавок к ее подавленному настроению и горечи разочарования она вдруг ощутила страшную усталость. Спустя мгновение Пита споткнулась, и Вентворт, поддержав ее, сказал с некоторым беспокойством:
— Держитесь-ка за меня. Дорога здесь неважная.
Пита с радостью уцепилась за его руку, и они двинулись вперед, оставив взятую напрокат машину на дороге.
Однако, к немалому удивлению Питы, они прошли всего около ста ярдов, когда за поворотом показалась уже знакомая таверна, где они обедали. Уже стемнело, и окна были задернуты шторами, в доме был зажжен свет. Пита неподдельно изумилась и на миг остановилась посреди дороги, а Вентворт ей напомнил:
— Я же говорил, что долго идти не придется.
Пита ничего не ответила, а он подошел к дверям и постучал. Дверь отворилась почти сразу, и они увидели ту же полногрудую, черноглазую итальянку. Если она и удивилась, снова увидев их, то никак не выказала этого. Она с улыбкой заверила гостей, что устроить их на ночлег не составит труда. Синьорина может расположиться в единственной свободной комнате, а синьору будет приготовлена постель в одной из нижних комнат. На вопрос Питы о телефоне девушка ответила, что телефона, увы, нет, а ближайший находится в деревне, в двух-трех милях отсюда.
Итальянка проводила их в ярко освещенную комнату с задернутыми шторами, и Вентворт заказал ужин и бутылку вина. Когда вино принесли, он настоял, чтобы Пита выпила немного, не дожидаясь еды. Спустя какое-то время, когда она сделала это, на бледных щеках девушки снова заиграл румянец, но взгляд ее оставался печальным, и она старалась не смотреть ему в глаза.
— Я очень сожалею о произошедшем, — сказал Джеффри. — Не очень приятно заканчивается день, который обещал быть хорошим, однако около часа назад положение изменилось. Правда, это не только моя вина, но мне следовало быть умнее и не рисковать взятой напрокат машиной на местных дорогах.
Пита ничего не ответила, и он снова помрачнел.
— Завтра, — продолжал Вентворт, — я найду людей, которые, быть может, помогут починить машину. В противном случае наверняка удастся раздобыть еще какое-то средство передвижения, но сейчас, к сожалению, ничего не поделаешь.
Тут принесли еду, самую простую, но очень вкусную, однако у Питы не было аппетита, и она только делала вид, что ест, сама же думала только об одном: «Если бы то же самое случилось утром или если бы у меня не ухудшилось настроение, то все было бы здорово. Я даже согласилась бы остаться вместе с ним на неделю или больше в каком-нибудь отдаленном уголке вроде этого. Но теперь… теперь все иначе!»
Она почувствовала себя такой усталой и опустошенной, что Джеффри отправил ее к себе в комнату. Оставляя его в маленькой комнатке, она впервые посмотрела на него с некоторым беспокойством:
— Но как же вы? Как переночуете? Вам здесь, наверное, неудобно?
— Мне здесь вполне удобно, — заверил Джеффри, выбрасывая окурок и прикуривая новую сигарету. — И переночую я очень хорошо.
— Жаль, что у них нет второй спальни.
— Вы еще не осмотрелись в своей комнате, — заметил он. — Боюсь, что вам будет не совсем удобно. К тому же у вас с собой нет никаких вещей.
— Ничего, устроюсь как-нибудь, — ответила Пита.
Она взяла накидку, сумочку и медленно направилась к двери.
— Спокойной ночи, — сказал он холодно.
— Спокойной ночи, — ответила она.
— Не думайте о Ференци и миссис Рамбольд, спите спокойно, — добавил Джеффри. — И вот еще что. — Он встал и подошел к двери, как раз когда она уже собиралась ее открыть. — Чтобы вас ничего не беспокоило. Этой ночью я сам надеюсь хорошо выспаться, несмотря на здешние условия. Так что, если ваша спальня не запирается, пусть это вас не тревожит!
Пита густо покраснела. В голосе его чувствовалась насмешка, но смотрел он при этом вполне серьезно.
— Спокойной ночи! — повторил Вентворт, и Пита отправилась наверх, в свою комнату.
Утро снова выдалось солнечным, а на небе не было ни облачка. Когда Пита спустилась к завтраку, она заметила, что Вентворт раздобыл где-то бритвенный прибор и был чисто выбрит. Он сообщил ей, что машина уже в порядке и они могут отправляться во Флоренцию сразу после завтрака.
Пита, которая, вопреки вчерашней рекомендации Вентворта, вовсе не выспалась, сомневалась, что это хорошо, — ведь Джеффри должен был на следующий день улетать в Англию. Его же собственные мысли, судя по всему, были заняты не столько отъездом из их ночного приюта, сколько его завтрашним отбытием из Италии. Он не спрашивал Питу, хорошо ли она спала, впрочем, и так было ясно, что не очень; не интересовался, было ли ей достаточно удобно, и не возвращался в разговоре к неприятному происшествию с поломкой машины. Лишь на пути во Флоренцию он сказал, глядя на дорогу:
