— Да, есть. Но должна тебя предупредить: труд этот очень тяжкий и неблагодарный. А вдруг ты заболеешь и твоя внешность изменится за одну ночь? Обстучишься у дверей фотоателье, никто тебя и не подумает взять.
— Вы уже занесли меня в черные списки, лишь бы не огорчать папу. Это несправедливо и противоречит закону.
— Какому такому закону?
— Запрещающему чинить препятствия человеку, желающему работать.
— Ах, Фиби, почему бы тебе не стать юристом? Мне начинает казаться, что это и есть твое призвание.
— Вот и папа так говорит. Но я и сама знаю, в чем мое призвание, и добьюсь своего, чего бы мне это ни стоило. Тысячу раз спасибо, Ли.
После ее ухода студия словно опустела.
Соня уезжала на летние каникулы к отцу, Ли помогала ей собраться. В последний день перед отъездом они вместе поехали за покупками. Ли присмотрела новое платье и для себя. Дома она повертелась в нем перед зеркалом. Синий шелк, подчеркивавший цвет ее глаз, выгодно подчеркивал стройную фигуру.
Сонин поезд уходил в полдень. Ли отвезла дочь на вокзал, на прощание они присели за чашечкой кофе. На душе у Ли скребли кошки. Ясно почему: она просто ревнует Соню к Джимми.
— Кстати, не забудь: с двадцать третьего числа у тебя начинается школьный лагерь. Затем…
— Мама! — Соня нежно дотронулась до материнского плеча, глаза ее потеплели. — Не беспокойся, я вернусь. Непременно.
У Ли сжалось сердце, она замерла.
— Меня видно насквозь и даже глубже? — засмеялась она.
— Ну еще бы. Я люблю папу, но жить у него не собираюсь. Знаешь, что ему втемяшилось в голову? Чтобы я звала его Джимми.
— Что? Зачем?
— Затем же, зачем он стал носить модное барахло и втягивать живот. Эрике это ужас как не нравится! — (Эрика была второй женой Джимми.) — А знаешь, ма, — объявила Соня с деланной непринужденностью, — я, пожалуй, не поеду. Останусь здесь, и мы с тобой замечательно проведем вдвоем следующую неделю.
Одного взгляда на Соню было достаточно, чтобы понять: она просто разыгрывает мать.
— По-моему, тебе пора идти садиться, — твердо сказала Ли.
— Разве я не остаюсь, чтобы спасти тебя от одиночества?
— Иди, уже пора.
У подножки вагона они нежно обнялись, и Соня вскочила в вагон.
— Веди себя как следует!
Дэниела несколько дней не было в городе, но сегодня им предстояло встретиться. Проводив дочь, Ли тщательно подготовилась к свиданию. Надела новое платье.
Она еще только поднималась по ступенькам дома Дэниела, а он уже распахнул настежь дверь и заключил Ли в объятия.
Вдруг позади раздалось шипение.
— О Боже! — вскричал Дэниел, выпустил Ли и кинулся на кухню.
Последовав за ним, Ли увидела, что кухня полна дыма.
— Пропал наш обед? — весело поинтересовалась она.
— Ничуть не бывало. ЧП произошло на начальной стадии и легко устранимо.
— Давай я что-нибудь сделаю, — предложила Ли.
— Разве что какую-то черную работу. К плите женщин подпускать нельзя. Повара они никудышные.
— Ну и хитрец же ты! — засмеялась она, стоя рядом с ним над кипящими кастрюлями. — Выпроводил Фиби в Париж, якобы отдать визит вежливости, а на самом деле просто желая отделаться от бедняжки.
— Она уже давно обещала побывать у Брессонов, не поехать значило бы их обидеть. Но, признаюсь, я рад, что на целую неделю остаюсь один. А где Марк?
— Не знаю. Вчера утром заявил мне, что его тянет прокатиться, и к вечеру был таков.
— В этой развалюхе?! — Брови Дэниела иронически поднялись. — На ней далеко не уедешь.
— На все мои вопросы он упорно молчал, но в глаза мне не смотрел. А вот его паспорта на обычном месте я не обнаружила.
— Не станешь же ты утверждать, что он отправился в Париж?
— Очень может быть.
— Тогда придется позвонить мадам Брессон и предупредить ее, что на парижских улицах появится английский юноша с мечтательно-отсутствующим выражением лица.
Ли отправилась накрыть на стол, пока Дэниел нянчится со своими кастрюлями, но на пороге замерла от неожиданности.
К обеду все было готово. Круглый столик на двоих, покрытый свисавшей до самого пола белоснежной скатертью, сиял хрусталем и серебром. В серебряном канделябре стояли наготове свечи, около одного из обеденных приборов красовалась ваза с цветком.
Брови ее поднялись, губы тронула ласковая улыбка.
Дэниел погрузил обед на столик с подогревом и торжественно вкатил в комнату. Он расставил еду на столе, зажег свечи и выключил верхний свет. Комната погрузилась в романтический полумрак.
— А ласкающая слух музыка? — пробормотала Ли.
— Как же, как же, есть. — Он нажал на кнопку проигрывателя, и комнату затопили нежные звуки скрипок. — Подойдет?
— Ты не забыл ничего из джентльменского набора.
— Так о чем нам побеседовать? — развязным тоном поинтересовался он. — О курсе акций на бирже? О положении в стране? Выбирай.
— Фиби показала тебе мои снимки?
— Да. На мой взгляд — чудесные. Но тебе, видно, удалось охладить ее пыл: несколько дней она ходила как в воду опущенная.
— Не возьмусь утверждать, что я охладила ее пыл. Предупреждала же я тебя, что, если она меня спросит напрямик, я не стану кривить душой, — нахмурилась Ли.
Она в нескольких словах изложила содержание беседы с Фиби, подчеркнув, что предупредила девушку о всех трудностях, связанных с профессией модели.
— Но тягаться с ней в убедительности аргументов мне было не под силу, особенно когда в ход оказались пущены ссылки на законы, — сказала она под конец.
— Она и со мной поступает подобным образом. Так что не беспокойся, дорогая.
Подавая ей чашечку с кофе, Дэниел заметил, что у нее озабоченное выражение лица.
— Что с тобой? — забеспокоился он.
— Ничего особенного. Но Фиби еще преподнесет тебе сюрприз. Упорства у нее не меньше, чем у тебя.
— А знаешь, меня сейчас одолевает только одно желание: схватить тебя на руки и отнести в церковь. Я хочу видеть свое кольцо у тебя на пальце и своих детей у тебя на руках.
— А хочу или не хочу того я, роли не играет?
— Играет, дорогая, если ты хочешь меня, — улыбнулся он. — Я жду тебя и готов ждать еще. Но ради нас обоих не заставляй меня ждать слишком долго. — И он нежно обнял ее.
Ли не знала, что ответить, но он поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, и он сильнее сжал ее в своих объятиях. По ее телу пробежал огонь желания. Вот чего она так боялась. Но что может быть прекраснее! В этот миг она ни о чем не жалела.
Сколько лет она была одна, стараясь убедить себя, что с любовью все покончено! Но это преступление против ее сердца, которому так хочется таять от блаженства в объятиях любимого человека, вот как сейчас.
