— Они еще такие маленькие, — сказала Лили мальчику, выйдя во двор и присев на корточки рядом с ним возле коробки с котятами. Кошки с ними не было — вероятно, она отправилась поохотиться на мышей; свернувшись калачиками и прижавшись друг к другу, котята мирно спали.
— Тебе придется каждый день приходить и подкармливать их, пока они не подрастут.
— Я обязательно буду приходить, — пообещал ей Карло.
На душе у Лили было тяжело. Ее утешало, что Карло воспринял известие об ее отъезде спокойно, но теперь ей стало больно от его безразличия: она переоценила и любовь мальчугана к ней, и глубину чувств Витторио. Они оба так спокойно восприняли ее решение вернуться в Англию! Лили испытывала горькую обиду и глубокое разочарование.
— Я принесу тебе чего-нибудь попить, — тихо сказала она и поднялась. — А куда поехал твой папа?
— Он повез Джину домой, а потом собирался встретиться с рабочими в поселке. Он приедет за мной и отвезет меня к Джине. Я останусь у нее. Папа сказал, что я несколько дней должен пожить в ее семье.
Значит, Витторио завез к ней мальчика потому, что не хочет больше встречаться с ней. Однако он не удержался от того, чтобы причинить ей на прощание боль, играя на ее чувствах к сыну. Но в полной мере ему это не удалось — мальчик не был расстроен известим о ее отъезде, и Лили не пришлось испытать горечь прощания с ним. Не пришлось? Она отвернулась от Карло, и слезы навернулись у нее на глаза.
Мальчик последовал за ней в кухню и подбежал к холодильнику:
— Я налью немного молока котятам, — сказал он, — а еще папа сказал, чтобы я помог тебе уложить вещи.
Он налил в миску немного молока из пакета и выбежл во двор.
Лили больше не могла сдерживать подступившие к горлу рыдания. Как мог Витторио так поступить? Разве можно быть настолько бессердечным? Но тут ей в голову пришла неожиданная мысль: он надеялся, что у нее не хватит сил перенести это испытание. Карло будет помогать ей укладывать вещи к отъезду! Надежда затеплилась в ее сердце: Витторио послал Карло, чтобы разбередить ее боль и заставить отказаться от своего решения…
Но Лили тут же отмела эту мысль. Не в правилах Витторио было решать свои проблемы с помощью других, тем более ребенка. Если бы он хотел, чтобы она осталась, он сам сделал бы все возможное и невозможное для этого. И снова на душе у себя Лили почувствовала невыносимую тяжесть.
Преодолев охватившее ее оцепенение, она налила питье для Карло и, когда он вбежал в кухню, протянула ему стакан.
— Карло, пожалуйста, не надо помогать мне укладывать вещи. У меня их совсем немного, и я быстро справлюсь сама.
Карло с недоумением посмотрел на нее.
— Но папа сказал, что у тебя куча вещей. Книги дедушки, его картины, да еще украшения бабушки…
— Я не смогу увезти с собой все это! — резко сказала Лили, нервным движением отбрасывая волосы со лба. Не хватало еще, чтобы Карло воспринимал ее отца и его подругу как своих дедушку и бабушку; Витторио не должен был позволять Карло называть их так.
— Но папа сказал, что ты захочешь все это…
— Но не в чемодане же я все это увезу с собой! — потеряв самообладание, почти закричала Лили. Как бы ей хотелось, чтобы Витторио был сейчас здесь, чтобы она могла ногтями расцарапать его самоуверенную физиономию!
Карло неожиданно для Лили рассмеялся.
— Конечно, эти вещи не поместятся в твой чемодан, — их отвезут на грузовике.
— Отвезут на грузовике?!! — осипшим вдруг голосом переспросила Лили: она уже перестала что-либо понимать. — Куда отвезут?!
— К нам домой, конечно, — выпалил Карло, все еще смеясь. — Мы все приготовили для тебя. Джина вчера вечером так старалась привести дом в порядок…
Девушка пыталась что-то возразить, но дар речи оставил ее, в ушах стоял звон. В этот момент Карло развернулся и вприпрыжку выбежал из дома.
— Папа вернулся!
Звон в ушах сразу оборвался, и Лили услышала стук дверцы.
В дом, смеясь, вошли Витторио и Карло. Лили, оторопев, смотрела на них, не в силах пошевелиться.
— Карло говорит, что ты не торопишься укладываться… — Витторио заглянул ей в глаза, но Лили отвела, взгляд и, сдерживая рыдания, побежала через комнату к лестнице.
— …Но ничего, — сказал Витторио, поймав ее за руку, когда она пробегала мимо него. — Я освободился и помогу тебе. — Он повернул Лили лицом к себе, и она оказалась в его объятиях. Губы Витторио коснулись ее губ, и девушка почувствовала, что ее сердце готово разорваться. Словно издалека она услышала радостный визг Карло. «Ты — дьявол, Витторио Росси», — пронеслось у Лили в голове, но ее била такая дрожь, что не было сил освободиться. Витторио крепко держал ее, и девушка невольно подумала, что Карло воспринимает все это как нежные объятия. Этой комедии она Витторио не простит, не простит никогда!
Неожиданно в открытые двери вошла скромно одетая, черноволосая молодая женщина. Карло подошел к ней, взял ее за руку и взволнованно заговорил о чем-то по-итальянски. Женщина засмеялась, глядя на Витторио и Лили, и быстро-быстро что-то сказала на своем родном языке.
Витторио засмеялся ей в ответ и сказал по-английски:
— Да, она будет красивой женой, Джина, спасибо. Карло, теперь ты можешь ехать с Джиной. Как помощник по укладке вещей ты оказался совершенно несостоятелен, и мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Я тебя увольняю.
Карло с улыбкой подбежал к отцу, крепко его обнял, затем обнял Лили, и видно было, что, если бы он мог, то обнял бы их обоих сразу: ведь они так крепко обнимали друг друга.
Лили решилась дождаться, пока Джина и Карло уйдут, чтобы никто не помешал ей излить на Витторио весь свой гнев, и когда машина отъехала, она резким движением вырвалась из его рук.
Витторио успел перехватить ее сжатые в кулаки руки, прежде чем она осыпала его градом ударов; со спокойной улыбкой он посмотрел на ее пылающее гневом лицо.
— Обыкновение итальянских женщин бить мужей почти исчезло в Тоскании, поэтому не надо этого делать, дорогая.
— Я тебе не «дорогая», — выпалила Лили, глядя на него широко открытыми и полными негодования глазами. — Я здесь оставаться не собираюсь, и уж тем более не намерена выходить за тебя замуж!
— Но ты выйдешь, и скоро…
Наконец Лили удалось освободить руки, и, вся дрожа, она набросилась на Витторио.
— Как ты посмел? Как ты посмел использовать в своих «играх» Карло?! И эту Джину! Как ты посмел использовать их против меня? Ты словно машина, лишенная элементарных человеческих чувств!
— В том-то и беда, что у меня слишком много чувств к тебе…
— Ты снова лжешь! Тому, что ты позволяешь себе в отношении меня, нет названия, но как ты можешь уродовать душу своего ребенка… Это невероятно…
